Клокотала Украина (с иллюстрациями)

Христя не скрывала своего горя. Хлопоча в хате или во дворе, она громко вздыхала и что-то шамкала старческими губами. Теперь и Ярина и Касьянко в ее мыслях стояли рядом, как святые мученики, а за их светлыми ликами выступала страшная морда ордынца. Она знала, что Касьянка неверные угнали в Крым.

Несколько лет назад вернулся из неволи казак Приблуда. Выкупили его сечевые браты за две тысячи талеров, он и рассказал, что не одна душенька тогда загинула, не одна и в Орду пошла — сколько тысяч! А детей душ семьдесят погнали тогда из одного только Стеблева. Среди них видел он и маленького Касьяна. Всех полоненных пригнали в Карасу-Базар, а там разлучили.

— Может, Касьянко уже и имя свое утерял? — говорила себе Христя. — На то ж они и хватают детей, чтоб их обрезать и в басурманов превратить. Не приведи, господи, чтоб Касьянко еще стал потурнаком [Потурнак - отуречившийся] да на своих руку поднял. Вот и Ярину куда-нибудь в гарем продадут. Такую турчанин, собака, и в жены возьмет. Она как ясочка, как вишневый цвет. — Христя умолкла, прислушалась, истово перекрестилась. — В церковь благовестят... — Но тут же опомнилась. — Что это мне почудилось?

Утром ей тоже послышалось было, будто Ярина кличет. Христя задрожала от радости:

— Вернулась-таки дивчина!

Выбежала на порог — никого, одна Горпина по́лет бурачки у себя на огороде.

— Горпина, что бы оно значило, — спросила Христя, приковыляв на огород, — вдруг слышу, Ярина зовет.

— Свечку поставь перед образом, может, упокоилась.

— И сердце так что-то сжало, будто тисками.

— Кто-то наслал на нас беду. На Гната больно глядеть. Вот снова за ворота поплелся... Что он там увидел?

Гнат Верига, спотыкаясь, не шел, а бежал к пруду, словно завидев дорогих гостей. Женщины тоже посмотрели на дорогу. Там, где дорога скрывалась в травах, к хутору катилось облачко пыли. Гордий и Мусий были дома. Они услышали встревоженные голоса и тоже выскочили на улицу. Теперь уже видна была голова всадника. Он что есть мочи гнал коня.

— Верно, с нашими людьми беда приключилась.

— Может, на гайдуков наскочили?

— А может, с хлопцами что?

Мусий замахал руками.

— Они уже, верно, за Крюковом.

— Яринка, донечка, едет! — закричал Верига. — Дождался-таки! А они — «ехать, ехать»! Как же так ехать? Вот прискакала б Яринка, а кругом пусто. У кого спросить, куда податься?

Верховой приближался. Горпина не сводила с него глаз и вдруг побледнела: верховой качался в седле то в одну, то в другую сторону, как камышинка на быстрине.

— Кондрат! — выкрикнула она и кинулась навстречу.

Когда конь, весь в мыле, с оборванным поводком, стал посреди улицы, Кондрат раскрыл помертвелые губы, но из них вырвался только стон. На щеке у него виднелся кровавый шрам, на груди была вторая рана. Кондрата положили в холодок под вербами и какую-то минуту молча вопросительно смотрели друг на друга. Гнат Верига первым пришел в себя. Он точно проснулся, выпрямил спину, внимательно осмотрел раны Кондрата, отвернул ему веко и сказал:

— Отдохнет и поднимется, а нам следует гостей поджидать. Сказано: беда идет, другую ведет... Это татарские стрелы хлопца поцарапали. Прячьте скорей что под рукою, надо укрыться в овраг. А ты, Гордий, скачи на Высокую могилу, да с конем не высовывайся! Следите за степью, а то басурманы вот-вот могут вынырнуть из ковыля. Кондратов след наверняка приведет их на хутор. Да бросьте вы плакать! Приложите к ранам золы с горилкой.

От холодной воды, которой побрызгали Кондрата, он пришел в себя, обвел все еще испуганными глазами склонившихся над ним мать и Христю и прошептал:

— На отряд наехали, их, может, двадцать было, а нас пятеро. Конь вынес. А Грицька и Семена, видел, догнали, и Василь упал с коня... Они сюда... — Кондрат вздохнул, замолк и снова не то обеспамятел, не то уснул. Не проснулся даже, когда его укладывали на воз.

Гнат Верига оставил хутор последним. Он уже свернул к оврагу, когда на дороге замаячили всадники. Их было человек десять. Верига упал в траву, но через минуту до его сознания дошло, что всадники не скакали лавой, как это в обычае у ордынцев, а ехали кучкой, и кони не похожи были на татарских лошаденок, которых и из травы не видно. Он осторожно высунул голову. Теперь уже ясно можно было разглядеть, что скакала надворная милиция, в таких же жупанах, как и те, что наехали в первый раз. Гнат Верига инстинктивно втянул голову в плечи, будто смерть уже замахнулась над ним косой. Если гайдуки так смело едут на хутор, пренебрегая даже предосторожностями, значит, место это им уже знакомо. Ему припомнились слова Мусия: «Правда это, один утек». Слова эти только сейчас дошли до его сознания. Ясно, что дворовых гайдуков пана Лаща, коронного стражника, привел сюда для расправы гайдук, что удрал, а какая она будет, эта расправа, уже видно.