Клон-кадр

Как и все компактные авто, «жук» считается в этой стране дамским автомобилем (еще наименования дамских автомобилей: «Ниссан-микра», «Ситроен-СЗ», «Смарт» (очень дорогой), «Опелькорса», «Рено-твинго» (встречается редко), «Рено-клио», «Тойота-ярис»), хотя на самом деле таковым не является. Иметь дамское авто для обеспеченной женщины — не так уж плохо. Наличие такой игрушки говорит о ее правильном мышлении. Я имею в виду: в конкретно взятой стране России, именно по причине «меринов» и джипов, давно ставших здесь символами. Если ваша женщина просит вас купить ей «мерин» или джип — посылайте ее на все четыре стороны, пока не поздно, и идите своей дорогой. Конечно, если вы сами не набитый деньгами кретин без намека на вкус и извилины, для которого «мерин» с джипом тоже являются символами.

Если же вы просто набитый деньгами кретин и при этом у вас просят дамский автомобиль — можете радоваться. Это означает, что у ваших отношений (как минимум) есть шанс, потому что ваша женщина мыслит относительно свободно. Дамский автомобиль в России XXI века — примерно то же, что борода и длинные волосы для Америки шестидесятых. Такой же символ свободомыслия и незашоренности, хотя бы относительной.

Вообще-то она всегда хотела «жук». Она любила все хорошее и дорогое, но «жук» не вписывался в шкалу ее предпочтений. Сейчас я рад, что так и не вписался.

И еще одно «вообще-то». Вообще-то мы общались все это время. По телефону. Нельзя вот так просто прожить вместе три года и забить друг на друга однозначный болт. Особенно если разбежались по взаимному согласию.

Из истории наших постбрачных отношений: мы перезванивались как минимум раз в пару недель. Так, как перезваниваются старые, но все еще добрые приятели. Привет, как дела, что нового. Это называется: обмен ничего не решающей поверхностной информацией как гарантия иллюзии заинтересованности и отрицание состоявшегося предательства.

О друзьях: позднее друзья начинают перезваниваться раз в месяц, потом — раз в полгода, а потом вдруг каждый из них обнаруживает, что необходимость поддерживать отношения ради доброго дружеского имиджа его тяготит. Тогда звонки вообще прекращаются — по общей (с обеих сторон) и молчаливой договоренности.

Но: у нас с ней до этого пока не дошло. Может, потому, что мы еще не успели остыть друг от друга. Все-таки времени со встречи втроем (в летнем кафе) прошло не так уж много. Да и потом бывшая жена и бывшие друзья — разные вещи. Как известно, они противоречат друг другу в настоящем времени — так почему же они должны быть идентичными в прошедшем. В общем, мы исправно созванивались раз в две недели, затрагивая поверхностные темы и не вдаваясь в подробности, так или иначе могущие затронуть наши прошлые взаимоотношения. Именно поэтому я ничего не знал о «жуке»: мы очень часто говорили о нем, когда были вместе (она — просила, хоть и теоретически, я — еще более теоретически обещал «как-нибудь, когда скопим», зная, что не скоплю), — поэтому «жук» был именно из числа тех самых подробностей, в которые мы не вдавались.

Мы созванивались, но не встречались. Хотя лично я всегда знал, что встретимся (она: подозреваю, что тоже): это один из законов совместного проживания в Большом (маленьком) Городе.

Характерное наблюдение: она остановилась только из-за меня. Специально. Я хочу сказать: у нее не было здесь никаких дел, она просто проезжала мимо и заметила мое похожее на промокшую штакетину тело. Не знаю, остановился бы я в такой ситуации. Предположение навскидку: скорее всего нет.

То, что мы обнялись — не так, конечно, как тогда после летнего кафе, но достаточно тепло, — произошло как-то само по себе. Я имею в виду: честно. Так, что после этого я уже не мог сослаться на неотложные дела и, отрыгнув в пространство пару беспонтовых дежурных словосочетаний, двинуться дальше по своей программе. Эти объятия имели смысл, хотел я этого или нет. Они к чему-то обязывали.

— Боже мой! — Это были ее первые слова. — Боже мой, вот это да. Что с тобой сделали?

Я достал из кармана «LD», размял (зачем-то), закурил. Встал рядом — отойдя на пару метров от основного потока пешеходов, чтобы никому не мешать. Еще одно добровольно взятое обязательство.

Если честно: я хотел отрыгнуть в пространство пару беспонтовых дежурных словосочетаний и двинуться дальше по своей программе. Ни к чему хорошему эта встреча привести не могла. Такая вот штука.

Хотел, но не стал. Она всегда действовала на меня именно так: при ней я не мог делать то, что хотел. Никогда.

— Я ездил во Владикавказ, — выдохнул я вместе с дерьмовым дешевым дымом. — На выезд. Со свинохвостыми уродцами. А на обратном пути мы пили контрабандный спирт. Им можно отравиться, но я не отравился. И никто не отравился.

Жена Ролана Факинберга смотрела на меня снизу вверх, и я не мог, не хотел, просто не решался спрыгнуть. Не мог себе позволить. Один раз я уже спрыгнул. Такие вещи повторять нельзя.

— Все дерешься?