Клон в пальто

Аля закрыла дверь и прислонилась к стене, переводя дыхание. Да он же ничего не помнит, дошло до нее наконец. Никаких своих баб и романов. По их с Ребеккой молчаливому соглашению эта часть памяти осталась невосстановленной. Поэтому Кристина для него — просто плохая секретарша, а Вера — подруга любимой жены. Нет никаких шансов вернуть мужчину туда, где он никогда не был. И невозможно соблазнить заново благородного и прямого героя Джейн Остин.

«Дорогая Ребекка!

Прости, что долго не отвечала на твое письмо.

Алексей чувствует себя хорошо. Я сама рассказала ему про акулу и регенерацию, и он отнесся к этой информации совершенно спокойно. Больше мы к этой теме не возвращались.

Вообще Леша очень изменился. Он избавился от вредных привычек, стал больше внимания уделять мне и дочке. Много работает. Мы живем очень хорошо.

Но все это совсем не то, чего мне хотелось. Пойми, что у нас в России совсем другие мужчины, персонажи из сентиментальных романов сюда не вписываются. Если он не станет таким, как прежде, я убью его, так и знай. И суд присяжных меня оправдает.

Твоя Александра».

Тот, который не стрелял

Аля послала подальше подругу Верочку и следовала советам подруги Терехиной — старалась вывести Лешку из себя. Но поводов он не давал, и приходилось бесконечно ковырять старые раны. Лешка переносил эти операции со стойкостью христианского мученика.

— А ты знаешь, что Вандербильд — вовсе не Вандербильд?

— Нет, не знаю.

— Так вот, знай. Это Колька Прайсман с факультета ВМК. Мы с ним на втором курсе ездили в Крым.

— А. Значит, ты его не узнала, когда я вас знакомил?

— Узнала! — то была наглая, но святая ложь, во имя высокой цели. Разве, черт возьми, возвращение семейной гармонии — это не высокая цель? — Я узнала, но мне было интересно, что дальше будет. Он ведь не собирался с тобой сотрудничать.

— Правда?

— Конечно правда. Он вообще не занимается автомобилями. Ему надо было только затащить меня в койку.

— И для этого понадобилось идти такими окольными путями? Гольф-клуб, Альпы, Средиземное море?

— А по-твоему, я готова была лечь сразу же?

— Да нет, Аля, я не хотел тебя обидеть. Просто странно.

— Странно то, что ты спокойно уступил меня этому старому козлу. Если хочешь знать, я только из-за этого и поехала с ним. Чтобы тебя разозлить.

Леша замолчал, и Аля с трепетом ожидала неминуемой бури. Должен же быть предел даже у ангельского терпения.

— Разве он старый? — произносил наконец Антонов после бесконечной паузы. — Ведь он учился вместе с тобой, значит, ему должно быть…

Такое даже английской королеве не снилось.

— Ну, скажи честно — тебе абсолютно на меня плевать? С кем я сплю, что я делаю? Да?

— Нет, дорогая, мне совсем не плевать. Я очень люблю тебя. Но я понимаю, что бывают ситуации, когда ты не можешь поступить по-другому. Как в истории с Вандербильдом — тебе это было нужно…

Мне ничего не нужно! Мне нужен только ты, но настоящий! За эти фигли-мигли, за демонстративный уход к другому мужику, Леха Антонов должен был треснуть меня по морде, выставить из дома, порвать в клочки все мои шмотки и подать на развод без алиментов. Или топать ногами, орать, называть меня всеми известными ему похабными словами. Да мало ли что может сделать взревновавший мужик. Но только не мямлить: «Раз тебе нужно…»

Прежний Антонов заполнял собой все окружающее пространство. Нынешнего словно бы и не было, пока в нем не возникала нужда. Дома он тихо сидел за своим компьютером, что-то выискивая в Интернете или высчитывая, а Аля ходила взад-вперед по опустевшей квартире.

— Леша! — звала она тихонько. Рыжий поворачивался к ней, улыбался и делал то, что от него требовалось. Варил кофе, выносил мусор, ехал в магазин или нес ее на руках в постель. А потом Аля снова проходила сквозь его бесплотную тень, словно во дворце, населенном невидимыми слугами.

«Одной мне будет даже лучше, — думала Аля, расхаживая по комнатам, как леди Макбет, и лелея в душе грядущее злодейство, — я буду знать, что я свободна и никому ничего не должна. И Бог меня простит, потому что это не убийство. Ведь настоящий Лешка уже умер давным-давно в зубах у акулы.

Вот именно, он умер. И то, что я сейчас сделаю, лишь поможет успокоиться его душе. Да и моей тоже».