Клоун Шалимар

Они ведь сплошь итальянцы, ангелы-то, они и в глаза не видели этого города. Они находились где-то в другом, сотрясаемом подземными толчками регионе. Впервые они были изображены живописцем вместе с Девой Марией на стене небольшой церковки Святого Франциска в Ла-Порзинколе (на испанском Порсьюнкула), что означает «малый клочок земли». В среду 2 августа 1769 года экспедиция Портолы достигла окрестностей теперешнего Элизиан-парка и расположилась лагерем на холме Буэна-Виста, после чего Хуан Креспи, пораженный красотою расстилавшейся внизу речной долины, назвал реку в честь святого, память о котором он нес с собою, словно крест. Ему было всего сорок восемь, червь смертельной болезни уже тогда подтачивал его силы. Однако всякий раз, когда червь давал знать о себе, он призывал на помощь ангелов Ла-Порзинколы, и гнетущее чувство близкой смерти исчезало: ангелы напоминали ему о райском блаженстве и вечной жизни. В их честь и в честь Пресвятой Девы он и назвал увиденную новую реку рекой ангелов, а двенадцать лет спустя, когда на этом месте возникло поселение, на него перешло полное имя реки: Эль Пуэбло де Нуестра Сеньора ла Рейна де лос Анджелес де Порсьюнкула — город Пресвятой Богоматери, царицы ангелов церкви «Малый клочок земли». Однако нынче Город ангелов занимал огромный кусок земли и нуждался в куда более могучих покровителях, чем те, которые ему были приданы; ему требовалась команда ангелов высшего пилотажа, хорошо знакомых с насилием и беспорядками, присущими мегаполисам, крутых ангелов, умеющих бить в кость, а не мелкотравчатые, слабосильные и женоподобные, парящие в небесах рядом с птичками и сюсюкающие про мир и любовь ассизские сосунки.

Посла Максимилиана Офалса оплакивало все мировое сообщество. Правительство Франции прислало официальное соболезнование в связи с кончиной одного из последних героев Сопротивления, а французская печать снова в красках пересказала историю его полета на «Гонщике». Ослабленное внутрипартийными распрями, едва держащееся на плаву высшее руководство Индии в данном случае было единодушно: Макса превозносили как истинного друга страны, отдавшего все свои силы налаживанию индо-пакистанских отношений; о скандале же, которым завершилось его краткое пребывание на посту американского посла в Индии, почти не упоминали. Соболезнования поступили и от Белого дома, и от Агентства национальной безопасности. Словно Человек-невидимка, Макс после смерти снова сделался опознаваемым визуально, во всех деталях: из длинных некрологов, прочувствованных панегириков возникла красочная панорама преданного служения стране на последнем этапе его карьеры — в глубинах невидимого мира в качестве главного духа: на Ближнем Востоке, в районе Гибралтара, в Центральной Америке, Африке и Афганистане. Спустя три года после его позорной отставки было решено отпустить ему грехи. Сочли, что Макс искупил их сполна тем, что был временно отстранен от дел, и предложили ему новое назначение — пост главы отдела по борьбе с терроризмом. В Белом доме менялись хозяева, но Макс бессменно оставался на этом посту в течение многих лет. Статус у него был ничуть не ниже прежнего, посольского, однако имя его не афишировалось. Для человека, занимающего подобную должность, публичность была противопоказана, его передвижения не должны были стать достоянием прессы; он скользил по миру как тень, и его влияние проявлялось опосредованно, через действия других. Индия Офалс полагала, что в последние годы стала ближе к отцу, но теперь ей вдруг открылось, что существовал еще и другой Макс, про которого она не знала ничего, — оккультный служитель международных интересов Америки. «Ваш отец трудился на благо страны во многих горячих точках, ему приходилось курсировать в довольно мутных водах».Это могло, да нет, что там могло — просто должно было означать лишь одно: на невидимых миру руках невидимого миру Макса наверняка осталось какое-то количество невидимой и вполне видимой крови.

Тогда что же такое справедливость? Может, горюя по зарезанному отцу, она оплакивала (на самом деле она не заплакала ни разу) человека виновного? А убивший его Шалимар на самом деле служил орудием справедливого возмездия, исполнившим приговор некоего высшего суда в наказание за неведомые миру, нигде не зафиксированные преступления? Если следовать принципам «кровь за кровь» и «око за око», то ведь неизвестно, сколько тех самых очей закрылось из-за косвенных или прямых действий Макса, — пара, сотня, тысяча или сотни тысяч? Как знать, сколько охотничьих трофеев украшает, словно оленьи головы, потайные стены его прошлого?