Клоуны и Шекспир

– Чтобы переодеваться и гримироваться, понятное дело. Ведь, некоторым из нас предстоит за вечер отыграть по две-три роли…. Итак, устанавливаем шатёр, готовимся – в плане театрального реквизита, и, дождавшись ударов вечернего колокола («первого» вечернего колокола, извещающего об окончании рабочего дня), начинаем – в строгом соответствии с общим сценарием – спектакль. Вопросы?

– Пока обойдёмся, – вздохнул Лёнька. – Будем задавать их уже в процессе. Задавать и, ясный вечерок, решать…

К представлению всё было готово.

– Всё ли? – засомневался Тиль. – Ага, забыли про освещение. Лёньчик, надо по краям сцены – к стене ратуши, на высоте человеческого роста – прикрепить-закрепить два факела.

– Закреплю, не вопрос, – пообещал Макаров. – А, когда их поджигать? Сейчас?

– Нет, конечно же. Когда начнёт темнеть. По моим расчётам – между первым и вторым отделениями нашего спектакля…. Натяг каната проверил?

– Конечно. Звенит – как гитарная струна.

– Слушай, выстави ещё вдоль канатов несколько широкополых шляп для сбора денег. Тут так принято. Со стороны сцены, естественно, выстави…

Наконец, раздался колокольный перезвон.

Вскоре колокол затих, а площадь Гран-плас начала постепенно заполняться любопытными зрителями.

«Совершенно разношёрстная публика», – отметил про себя Леонид. – «Мужчины, женщины, подростки, дети, старики. А, вот, социальный состав, определённо, не равный. Богатые одежды откровенно преобладают. И это вполне понятно, ведь, большинство бедных людей не владеют грамотой…».

– Зрителей уже больше сотни, – засуетился Даниленко. – Всё, коллеги по творчеству, пора. Начинаем!

Начали, понятное дело.

Первое отделение задумывалось как «разогревающее». То есть, было – по цирковым меркам и понятиям – стандартным.

Сперва Иеф – под руководством Яна ван Либеке – успешно продемонстрировал «умение считать».

Потом на сцену выскочил отчаянно гавкающий Тит Шнуффий, заменивший в этом номере безвременно-почившего леопарда Фила. Ослик изобразил смертельный испуг, упал на спину и, вытянув вверх все четыре ноги, неподвижно замер.

В это время Тиль, разгуливая по канату, натянутому над площадью, без устали выкидывал свои фирменные фортеля и коленца.

Яна и его четвероногих подопечных сменили Людвиг, Томас, Отто и Франк, облачённые в стандартное цирковое трико. Гимнастические номера сменялись пантомимой, пантомима – жонглированием, а жонглирование – гимнастическими номерами.

Даниленко продолжал беззаботно разгуливать по канату. Естественно, вместе с фирменными коленцами и фортелями.

Пришла Лёнькина очередь. Он с удовольствием завязал пышными и изысканными узлами-бантами с десяток толстых железных прутов, разломал с полсотни лошадиных подков и – чисто напоследок – от души пожонглировал тяжеленными пушечными ядрами.

А Тиль всё прыгал и прыгал по своему канату.

Брюссельская публика одобрительно охала, ахала, повизгивала от восторга, благодарно хлопала в ладоши и изредка бросала в широкополые шляпы, расставленные вдоль ограждающих канатов, монетки…

Начало темнеть. Даниленко, покинув-таки полюбившийся канат, объявил короткий антракт (мол, артистам надо переодеться), а Макаров зажёг факелы, закреплённые по краям сцены.

Вскоре на площади замерцали и другие факелы, а также несколько масляных ламп.

Вторая часть спектакля началась (после краткосрочного перерыва), ключевыми сценками из комедии Вильяма Шекспира (в данном контексте – Тиля Уленшпигеля), «Виндзорские проказницы».

Роли были распределены следующим образом:

– сэр Джон Фальстаф (толстый рыцарь Фальстаф) – Ламме Гудзак (Леонид Макаров);

– миссис Пейдж – мадам Гертруда;

– Анна Пейдж – Отто ван Либеке;

– миссис Форд – Людвиг ван Либеке;

– миссис Куикли – Томас ван Либеке;

– сэр Хью Эванс, пастор – Тиль Уленшпигель (Серёга Даниленко);

– Фентон, молодой дворянин – Франк ван Либеке.

Прочие шекспировские персонажи, за неимением полнокровной труппы, были наглым Тилем безжалостно усечены и вычеркнуты.

Как то:

– высокородный судья Шеллоу и его племянник;

– виндзорские горожане;

– Уильям, сын мистера Пейджа;

– Каюс, французский врач;

– хозяин гостиницы «Подвязка»;

– свита рыцаря Фальстафа;

– всякие пажи и слуги.

Действие началось.

«Хрень-то какая!», – тарабаня заученные реплики, мысленно тосковал Лёнька. – «Ну, и роль мне досталась, мрак сплошной и беспросветный. Некий тщеславный простак – добродушный, но заведомо глуповатый. Партнёры по сцене шутки мерзкие шутят и рожи – за спиной – строят. Тоже мне, соратники…. Впрочем, Серёга – по ходу дела – большой палец на мгновенье поднял вверх. Значит, всё не так и плохо. Да и зрители, похоже, угорают нешуточно. Пошлый гогот над площадью стоит, не затихая ни на секунду, охренеть можно. Монеты – серебряным и золотым дождиком – летят в шляпы. Народные массы, определённо, довольны происходящим. А это, блин, главное…».

Была успешно сыграна – под одобрительные смешки публики – финальная сцена усечённых «Виндзорских проказниц».

– Объявляется перерыв! – провозгласил Ян ван Либеке, выполнявший обязанности конферансье-распорядителя. – Актёрам необходимо сменить костюмы!

– Видел? – оказавшись в шатре, спросил Тиль.