Клуб

Я выяснила, где его дом, еще той ночью, когда он ударил меня. Я тайно проследовала за ним, прежде чем вернуться домой и вымыть свое лицо. Он даже не заметил, что я шла за ним.

Каждый вечер я надевала черную одежду, засовывала себе в рукав дубинку и ждала его в кустах перед его домом. Я ждала две недели подряд. Было холодно, и в кустарнике ползали пауки. Я знала, что он придет, и хотела встретить его ночью, когда на улице будет темно и безлюдно. Мое прошлое научило меня быть терпеливой.

Пока я стояла в кустах, я думала о Хансе. Шарлотта сказала мне, что он нашел общий язык с ее отцом. Парень чувствовал себя таким одиноким.

Пару недель назад я видела его ночью, когда он бежал по Касл-стрит. Звучит глупо, но я побежала за ним, когда увидела, что он направился не к себе домой, а дальше вниз по улице. Он шел мягко, словно проверяя, не лежит ли чего-нибудь на дороге, на что он мог бы нечаянно наступить. У его мамы была точно такая же манера ходьбы. Мне ее очень не хватало. Когда я тогда в лесу сидела у нее и Ханса за столом, мне стало понятно, что такое семья. Перед ужином мы держали друг друга за руки, и я чувствовала себя в безопасности.

Когда в этот вечер я увидела Ханса в Кембридже, как он, потерянный, стоял перед клубом Питта и рассматривал белые колонны, меня охватило желание подойти к нему и обнять. Наверное, в тот момент я немного почувствовала, каково это – быть мамой. Но я осталась в тени.

Быть мамой – как это абсурдно звучит. Словно это какая-то профессия. Никогда бы не подумала, что смогу вообразить, что почувствую это. Но и о том, чтобы, будучи старше шестидесяти, буду стоять в кустах ночами напролет, ожидая мужчину, я тоже никогда не подумала бы.

Когда он наконец пришел, я натянула балаклаву на лицо, вытащила из рукава дубинку, бесшумно вышла из кустарника и ударила его сапогом под колено. Когда он упал на землю, я ударила его дубинкой. Раз двадцать или тридцать по торсу. Я очень старательно целилась. Удар по голове мог раскроить кости черепа, а это усложнило бы ситуацию. Когда я устала, то плюнула ему в лицо. Он закрыл глаза. Как просто, однако, было довести мужчину до того, чтобы он закрыл глаза и больше не двигался.

Дома я положила дубинку под матрас, приняла горячий душ и намазала тело кремом. Теперь осталось только одно – чтобы Ханс выполнил свою часть дела. Как хорошо, что он приехал. Я впервые за долгое время уснула, не закрыв до конца жалюзи на окнах.

Ханс

– Ты выглядишь ужасно.

Алекс сидела на стуле, выпрямив спину. Я знал, что она права. Был конец февраля, через пять недель должен был состояться бой против Оксфорда. Я питался исключительно куриной грудкой, приготовленной на пару, и салатом без заправки, потому что для своей весовой категории мне необходимо было сбросить еще четыре килограмма. Ел я только днем. Моя кожа приобрела серый, болезненный оттенок.

Был февраль, в этот день шел дождь и очень рано стемнело. В камине горел огонь. В правилах проживания я прочитал, что повсюду в колледже был запрещен открытый огонь. На потолке в офисе Алекс, там, где когда-то висел датчик дыма, сейчас виднелись только маленькие дырочки.

Алекс хотела поговорить со мной о моих успехах. По крайней мере, она написала так в своем письме. Я уже шесть месяцев учился в университете и понял, что это место, в котором можно заняться многими вещами. Гении здесь действительно учились, но многие студенты были просто-напросто очень прилежны. Некоторые студенты из Китая засыпали над своими книгами в библиотеке, многие студенты принимали риталин, чтобы выдержать такое давление. В моем колледже училась девушка, которая каждый день восемь часов подряд занималась на скрипке и поэтому жила в звуконепроницаемой комнате. Еще была русская студентка, якобы нимфоманка, изучавшая философию, которая о Гегеле знала и понимала больше, чем профессора, а также студент, который писал свою кандидатскую работу о мозге мышей и поэтому каждый день ломал шею в среднем четырем мышам, чтобы заглянуть к ним в череп. Многие студенты знали о существовании клуба Питта, но они также понимали, что не смогут вступить в его ряды, и поэтому не очень беспокоились по этому поводу, исключая моменты, когда они время от времени на вечеринках обсуждали те или иные свежие слухи о клубе и втайне надеялись, что их когда-нибудь хотя бы раз на них пригласят.