Клуб

Заявители, которые ранее учились в дорогих школах-интернатах, рассказывают в этом случае об утилитаризме и Питере Сингере. Одному удалось каким-то образом связать вопрос с проблемой глобального голода. Умные собеседники говорят о Канте и достоинстве человека, которое, по их словам, страдает, когда человека используют для достижения какой-то цели.

Я не верю в Бога, как Кант, не верю в то, что люди уникальны тем, что у них есть то, что некоторые философы называли достоинством, и что мы этим «чем-то» отличаемся от животных.

Мы отличаемся от бабуина, потому что у нас есть возможность отомстить. Не просто укусить в ответ, а проявить терпение, разработать план мести, реализовать этот план и получить удовлетворение от того, что он сработал.

Мне нравилась Шарлотта. Она была хорошей девушкой и талантливым искусствоведом.

Шарлотта

– Что я могу для тебя сделать, Шарлотта? – спросила Алекс Бирк в день, когда я нашла это письмо.

Я сидела на краю письменного стола в ее офисе, на мне были джинсы и белая футболка. Я выглядела круто.

– Прежде чем я расскажу тебе об этом, пожалуйста, не читай мне лекций по поводу того, почему я сразу не обратилась к тебе, – сказала я.

– Мне это уже не нравится, – отреагировала Алекс.

Я вытащила письма из сумки, положила их на стол и рассказала обо всем.

Она взяла новое письмо, провела пальцем по штемпелю и закрыла глаза. Пару секунд она сидела так и только затем посмотрела на меня:

– Ты сделала тесты в больнице, ну, которые обычно делают в таких случаях?

Я понятия не имела, какие тесты нужно делать в случае изнасилования, но сказала «да».

– Почему ты пришла ко мне?

Я проговаривала текст у себя в комнате перед зеркалом четыре раза, потому как боялась, что в противном случае начну реветь. И тут этот вопрос. Почему я пришла к Алекс? Истинной причиной было то, что она была женщиной, и я читала, что во время войны она во время своего отпуска уехала в Ирак, чтобы спасти картины из дворца Саддама Хусейна. И именно она убедила меня остаться в Кембридже после окончания базового курса обучения в университете. Она нравилась мне, потому что не носила твидовые пиджаки, пила пиво, была феминисткой и считалась одной из самых умных женщин в стране. После окончания бакалавриата я думала о том, где хотела бы работать. Мои подруги выбрали управленческий консалтинг, банковский бизнес, одна пошла в МИ-6. Я не видела ни одной причины, почему должна работать в банке. Алекс посоветовала мне защитить кандидатскую, сказав, что обычно не берет аспирантов, но меня возьмет под свою опеку.

Отец был против, он умолял меня пойти работать. Уже тогда я хотела курировать выставки и знала, что без ученой степени не смогу найти работу в музее без помощи отца. А я считала неправильным устраиваться на работу, используя личные отношения.

Такую поддержку, как в Кембридже, я не получила бы ни в каком другом университете. Я чувствовала себя сильной, потому что осталась здесь. Я не сбежала. Каждый раз, когда я проходила мимо белых колонн клуба Питта, мое сердце билось чаще.

– Почему ты пришла ко мне? – повторила свой вопрос Алекс.

– Потому что ты заместитель ректора и знаешь это место уже сорок лет, я думала, что ты сможешь мне помочь. И еще… я доверяю тебе.

– Ты не хочешь обращаться в полицию, потому что придется давать показания?

– Да нет, я бы дала показания.

– Но ты хочешь уберечь себя от грязного процесса.

Я кивнула головой.

– Потому что это станет достоянием общественности, – сказала она.

Она сидела передо мной, спокойная и сконцентрированная. Она – то, что мне было нужно.

– Что ты хочешь?

Я почувствовала, как кровь ударила мне в лицо. Чего я хотела? Вокруг этого вопроса все и вертелось. Я ощущала себя как на экзамене.

– Понятия не имею. Справедливости. Не знаю. Такого не должно произойти снова.

Она уставилась на меня. Я не моргнула.

– Справедливости, – сказала она.

– Да… я имею в виду… я надеюсь, что это возможно.

Она говорила так тихо, что я едва понимала ее. Я испугалась, когда она произнесла следующую фразу, и сделала вид, что не расслышала слова.

– Тебе не нужна справедливость, Шарлотта.

Ханс

Около девяти кто-то постучал в дверь моей комнаты. На мне был новый смокинг. Он блестел, как слоновая кость, так сказал Ангус Фарвэлл во время первой примерки. В кармане брюк лежал каштан Билли. Я быстро схватил бутылочку с оливковым маслом и опустошил ее, до того как в мою комнату вошли четыре бабочки. Они пришли слишком рано. Один из них развязал мой галстук-бабочку, снял ее с моей шеи и выбросил в мусорное ведро. Из внутреннего кармана своего пиджака он достал другую бабочку, в цветах клуба Питта, подержал ее перед моими глазами, затем перевернул так, чтобы я увидел с внутренней стороны очертания маленькой желтой бабочки, вышитой на шелке. После того как я завязал галстук, бабочку уже невозможно было увидеть.

По дороге в клуб Питта Джош сказал, что там сегодня будут отмечать праздник Святой Троицы. Для женщин это означало, что они могли надеть всего три предмета одежды. Туфли и сережки тоже считались.