Клуб Анонимного Детства

Но вернемся к нашей компании. Пропажу Татьяны приметил батька, он — худой и разящий перегаром — незаметно протиснулся сквозь толпу зевак, предварительно вверив жену соседке-балаболке, с которой они дружили с младых ногтей. Таню он нашел быстро, девочка все на Неву смотрела. Подошел тихонько, взял за руку, и пошли они, ни слова не сказав, обратно в толпу. Насмотрелись на памятник, по полю прогулялись, сделали миллион фотографий на память. До Зимнего дворца пешком дошли, Таня «атлантов» посмотрела, большой палец им потерла, по Дворцовой площади походила, увидела людей, наряженных в костюм Петра Великого. Народу было много. Солнце в Петербурге то выплывало из серого океана, то заныривало обратно. Когда все умаялись — пошли в автобус.

Витя никогда не повышал голос на дочку, звал по полному имени, иногда Танюхой, если, например, приносил домой хороший улов грибов или самогонка была очень вкусной.

— Эй, Танюха, иди-ка сюда! Смотри, сколько батька грибов на засолку притащил! А? То-то!

Несмотря на жизненные перипетии, Витя нос не вешал, даже после смерти первого сына в младенчестве. Плохо им в этот момент было: Лида тогда до костей похудела, глаза как черные ямы стали. Витя нюни распускать не смел, тем более при жене, но один раз после попойки выплакался — так волком выл, что в самой Москве Красная площадь тряслась. Даже топиться пытался, но дед один удержал.

У мужиков была традиция: если все хорошо, они на увеселения сходят да домой вернутся — к женам в кровать или на печку бока кладут. А если дело было худо, то мужики собирались и уходили в лес с самогоном. Костер там жгли хоть зимой, хоть летом, садились в круг и пили до тех пор, пока того, у кого горе, не прорвет. Бабы тот обряд знали, спокойно отпускали мужей и узелочки на ночь с закуской давали — спички и стопку с солью обязательно. Целовали в дорогу, крестили и за дела брались: кто вязать садился, кто башкой в красный уголок тыкался. Всю ночь тоже не спали, и никто в такой день, а тем более ночью, щи не варил.

Витька в ту ночь долго молчал, до утра почти, только в огонь глядел. Мужики уже задремали пьяные, а он как будто ждал момента: разделся до трусов, все тряпье аккуратно сложил, один крестик на шее остался, и к озеру босыми ногами пошел. Слава богу, с ними тогда дед Тихон был, у него бороду давно седина проела. Ворчун, на праздники его не дозовешься, за дурное слово палкой по горбу лупил и молодого, и старого, всю жизнь со своей старухою Верой Павловной прожил. Дед за Витькой всю ночь одним глазом глядел, а когда все пьяные уснули, оба глаза у него открылись. Витя за слезами не разглядел, что за ним смотрят, перекрестился и пошел. Уже у самого озера его Тихон остановил. Витька с перепоя и не понял, что случилось. А когда понял, все Тихону высказал, все на свете проклял. А Тихон держал его, слушал и кивал. Страшные слова тогда были произнесены, да скоро рассвет настал. Тихон те слова с собой на небо унес, там всему есть место.

Много по каким знатным местам наша компания еще помоталась. Часов до пяти точно кружили, а потом настало время в ресторан ехать, он заранее был забронирован. Всем хотелось столичной кухни отведать, тем более Лиде, у нее вообще профессиональный интерес! Ресторан у собора Владимирской иконы Божией Матери стоял, туда автобус и причалил. Таня сразу заметила огромные золотые купола, подпирающие серое небо. Но еще больше она загляделась на садик при соборе. Он казался тихим островком посреди океана: людей немного, а цветов видимо-невидимо. Девочке очень захотелось посидеть в этом садике, но все судачили о блюдах ресторанных и слушать, конечно, не стали. Но Татьяна на то и Татьяна, что, если заметку сделала, то будет так, как решила. Девочка мудрой росла и умела ждать.

С парковкой Жоре пришлось повозиться. Выпустил он своих в ресторан, а сам машину поехал ставить, говорит: «Вы идите, я сейчас сам приду». Постарался он поближе автобус поставить, знал, что наклюкается народ, тащить надо будет. Но как смог, так и смог, все же не в деревне они. Таня обрадовалась, что ресторан недалеко от садика был: через дорогу и налево, весь маршрут она в голове зарисовала.

Народ наш в столичные палаты кубарем ввалился — все веселые, румяные! Рассадили их за большой стол в отдельном зале, телевизор на стене песни заголосил. Сначала они долго в меню смотрели, в названия блюд пальцами тыкали. Назаказывали много всего: салаты, закуски и горячее, детям — картошку фри и бургеры, совсем малявкам — суп с куриными фрикадельками, мужикам — водку, девкам — винца разного. И понеслось!

Татьяна поклевала немножко того-сего, но все про садик думала. Мамка у нее так вкусно готовила, что еда ее не особо интересовала. Что у них в родной столовой, что в столичном ресторане — все хорошо. А еще лучше — дома за столом или на заднем дворе, когда батька рыбу коптит! Или огурец с грядки родной сорвать и схрумкать!