Клуб Дюма, или Тень Ришелье

– Крепкие, – сказала она, выпуская первое колечко дыма, но, вопреки ожиданиям Корсо, обошлась без ужимок и кривляний. Она держала сигарету весьма необычным образом – между большим и указательным пальцами, так что горящий конец торчал вбок. – Вы едете в этом же вагоне?

– Нет. В следующем.

– Значит, в спальном, везет некоторым, – она похлопала себя по заднему карману джинсов, намекая на отсутствие там кошелька. – Позавидуешь. Хорошо еще, что у нас купе почти пустое.

– Вы студентка?

– Вроде того.

На входе в туннель поезд сильно тряхнуло. Девушка резко обернулась к окну, словно ее вниманием целиком и полностью завладела кромешная тьма, разлившаяся снаружи. Она приблизила лицо к стеклу – прямо к собственному отражению, и застыла в напряженной и тревожной позе. Казалось, она что-то высматривает сквозь свист воздуха, спрессованного узкими стенами. Потом, когда поезд вынырнул на открытое пространство и маленькие огоньки снова прошили ночь короткими стежками, она опять рассеянно улыбнулась.

– Мне нравятся поезда, – сказала она.

– Мне тоже.

Девушка продолжала смотреть в окно. Кончики пальцев одной руки она прижала к стеклу.

– Представляете?.. – Она решила продолжить свою мысль, и улыбка ее сделалась мечтательной; девушка как будто смаковала какие-то тайные воспоминания. – Вечером покинуть Париж, а утром проснуться в Венецианской лагуне и следовать дальше в Стамбул…

Корсо скривился. Сколько ей, интересно, лет? Восемнадцать? Во всяком случае, не больше двадцати.

– Ага, и играть в покер, – вставил он. – От Кале до Бриндизи.

Девушка метнула на него оценивающий взгляд.

– Тоже недурно. – Она на миг задумалась. – А что вы скажете по поводу завтрака с шампанским между Веной и Ниццей?

– Это было бы не менее интересно, чем шпионить за Базилем Захарофф[71].

– Или напиваться с Нижинским.

– Или украсть жемчуга у Коко Шанель.

– Или флиртовать с Полем Мораном[72]. Или с мистером Барнабусом[73].

Они расхохотались. Правда, Корсо смеялся сквозь зубы. А она – искренне, упершись лбом в холодное оконное стекло. Смех у нее был звонкий и чистый, как у мальчишки, – под стать короткой стрижке и сияющим зеленым глазам.

– Таких поездов больше не бывает, – бросил он.

– Понятное дело…

Мимо яркой вспышкой промчались сигнальные огни. Потом пробежала пустынная, плохо освещенная платформа какой-то станции, но прочитать название они из-за скорости не успели. Луна продолжала свое восхождение и время от времени резко выщелкивала то расплывчатые силуэты деревьев, то очертания крыш. Она словно неслась параллельно поезду, мчалась с ним наперегонки – безумно и бесцельно.

– Как вас зовут?

– Корсо. А вас?

– Ирэн Адлер[74].

Он оглядел ее сверху вниз, и она без тени смущения выдержала его взгляд.

– Это не имя.

– Корсо – тоже не имя.

– Ошибаетесь. Я – Корсо. Человек, который бежит[75].

– Меньше всего вы похожи на человека, который бежит. Скорее, вы человек, которого трудно заставить сдвинуться с места.

Он еле заметно наклонил голову и, не ответив, принялся разглядывать босые ноги девушки на ковровом покрытии. Он чувствовал на себе ее изучающий взгляд и – чего с Корсо почти никогда не случалось – ощутил признаки смущения. Слишком молодая, подумал он. Слишком привлекательная. Он машинально поправил сползшие на нос очки и решил, что пора топать к себе в купе.

– Счастливого пути!

– Спасибо.

Он сделал несколько шагов.

– Может, мы еще встретимся, там, когда приедем, – услышал он голос за спиной.

– Кто знает!

Трудно поверить, но в купе возвращался уже совсем другой Корсо. Что-то тревожно заныло в груди, Великая Армия увязала в русских снегах, пепел московского пожара лежал под подошвами его сапог. Он не мог расстаться с ней просто так и повернулся на каблуках. И улыбнулся улыбкой смертельно уставшего волка.

– Ирэн Адлер, – повторил он с таким видом, будто силился что-то вспомнить. – «Красная комната»?

– Нет, – невозмутимо ответила она, – «Скандал в Богемии»… – Теперь и она улыбнулась, и взгляд ее прочертил изумрудную линию в полутьме коридора. – «Эта женщина», дорогой Ватсон.

Корсо хлопнул себя ладонью по лбу, словно наконец-то до него дошло.

– Элементарно, – сказал он. И окончательно поверил в то, что они непременно встретятся снова.

В Лиссабоне Корсо пробыл меньше пятидесяти минут – ровно столько, сколько понадобилось, чтобы доехать от вокзала Санта Аполония до вокзала Россио. А через полтора часа он уже шагал по перрону Синтры. Небо покрывали низкие облака, в которых растворялись верхушки печальных серых башен замка «Да Пена». Такси он поблизости не обнаружил и пешком поднялся к маленькой гостинице, расположенной напротив Национального дворца с двумя большими трубами. Дело было в среду, в десять часов утра, и на площади он не увидел ни туристов, ни автобусов; и потому в гостинице для него сразу нашлась комната с отличным видом: густая зелень разных оттенков, из которой выныривали крыши и башни старых вилл, окруженных одичавшими вековыми садами.