Клуб юных вдов

У меня урчит в животе, и я думаю о том, что, прежде чем идти на репетицию, надо бы забежать в магазинчик по соседству с баром и купить стакан йогурта. Даже истекающая маслом жареная картошка, которую подают у Макса, бледнеет на фоне яств Дианы. Лула делает вид, будто не смотрит на меня, будто ей безразлично, что я решу, но я чувствую на себе ее взгляд.

– С радостью, – говорю я, бросая куртку на высокую спинку деревянного стула и вешая туда же сумку.

Диана обхватывает мое лицо ладонями и мокрыми губами чмокает меня в лоб.

– Ты ж моя девочка, – говорит она. – А теперь будь паинькой и помоги накрыть на стол. Все вилки грязные, так что их надо помыть.

Глава одиннадцатая

Снова наступает первый четверг месяца, и папа везет меня в город на встречу совсем не молодых вдов – теперь я называю их так. Сегодня утром Банни оставила голосовое сообщение об изменении места встречи. Почему-то голос ее звучал искаженно и с помехами, и я смогла разобрать только название улицы, Спринг-стрит, и требование явиться в «одежде для отдыха».

Папа высаживает меня у кондитерской, и я оглядываю улицу в поисках знакомых лиц. Группа людей топчется у входа в пивную на углу, споря, кому держать дверь, а кому заходить первым. Я смотрю на свои мешковатые джинсы и фуфайку на молнии, принадлежавшую Ною. В последнее время весь мой гардероб превратился в «одежду для отдыха», так что директива Банни не поставила меня в тупик.

– Тэм, верно? – слышу я голос и резко поворачиваюсь.

Одна из женщин – чуть помоложе остальных в группе – сидит на скамейке перед магазинчиком, в витрину которого втиснуто безумное количество разнообразных товаров, от средств по уходу за кожей до пылесосов и плюшевых зверей с мертвыми глазами. Типичная для острова история – этот магазин поглотил несколько других, оказавшихся на грани закрытия: лавку игрушек, бытовой техники и товаров для женщин.

– Лиза, – представляется женщина и протягивает руку.

Я сажусь рядом с ней и довольно неуклюже пожимаю ладонь – так бывает, когда оказываешься слишком близко к человеку, а на жест не ответить не можешь.

– Привет. – Я улыбаюсь. – Мы встречаемся здесь? – спрашиваю, оглядываясь по сторонам. Место для занятия группы поддержки кажется абсолютно неподходящим, но других предположений у меня нет, так как стоящий по соседству музей всякой всячины закрыт.

– Нет. В спортзале на той стороне, – отвечает Лиза, кивая на вереницу припаркованных машин.

У ближайшего к перекрестку здания на той стороне улицы весь нижний этаж представляет собой стеклянную стену, сквозь которую призрачно маячат зеркала и тренажеры. На витрине еще не отвалилась отслаивающаяся наклейка – какой-то качок со стероидными бицепсами, а над ней – надпись: «ОСТРОВ ФИТНЕСА. КАЧАЙСЯ!». Надо же – я никогда не замечала этот спортзал. Наверное, он новый, думаю я, но вытертый ковер на полу и устаревшая реклама специальных предложений – свидетельство того, что это заведение открылось здесь довольно давно.

– Мы встречаемся в спортзале? – спрашиваю я.

При мысли, что мы опять будем импровизировать и, возможно, изображать тренеров и инструкторов, меня охватывает паника. Я в ужасе представляю, что это станет воплощением навязшего в зубах призыва: «Занимайся спортом! Почувствуй себя лучше!». Мне меньше всего хочется заниматься спортом в обществе Банни и унылых чужаков.

Лиза кладет ногу на ногу. Она одета в лосины из блестящего спандекса, на ногах у нее удобные кроссовки.

– Очевидно, – с теплой улыбкой отвечает она. – Наша Банни одержимая, правда?

Я опять улыбаюсь. Достаю из кармана телефон и делаю вид, будто роюсь в списке голосовых сообщений. Лиза слегка толкает меня в плечо.

– Прими мои соболезнования, я так сочувствую тебе из-за того, что случилось Ноем, – говорит она.

Вероятно, у меня что-то происходит с лицом, потому что она принимается поспешно извиняться.

– Прости меня, тебе, наверное, неприятно, – говорит она. – Я работаю с двоюродной сестрой его мамы. С Мари. В «РЕ/МАКС» в «Плазе».

Я мысленно перебираю расплывающиеся в памяти лица дальних родственников на свадьбе и наконец вспоминаю Мари. Она подарила нам набор фужеров для «маргариты» и большой разноцветный графин и тут же ужасно смутилась, сообразив, что ни одному из нас еще не разрешается пить алкоголь.

– А, ясно, – говорю я. – Спасибо. И ты прими. В том смысле, что я… тоже сочувствую…

По улыбке Лизы я понимаю – ничего страшного, что я не договорила. Ее щеки округляются, как у херувима, и на одной из них появляется похожая на полумесяц ямочка. В ее вместительной канареечно-желтой сумке с массивной серебристой фурнитурой что-то гудит. Она достает из бокового кармашка телефон и смотрит на дисплей.

– Ребенок, – с извиняющимся видом говорит она. – Секундочку.

Лиза нажимает на экран и улыбается.

– Привет, дружище, – говорит она. – В чем дело?