Клуб юных вдов

– Я рада, что ты даешь нам шанс, – говорит она. – Это работает, если ты работаешь над собой. Разве не это тебе вдалбливали в голову в школе?

– Не уверена.

– Точно, это, – говорит Банни. – Как бы то ни было, я хотела, чтобы ты знала: я все заметила. И хочу предостеречь тебя.

– Предостеречь?

– Будь осторожна с Колином, – говорит она. – Он милый. Честное слово. Но он еще не дошел туда, куда добралась ты. Пока. Я бы никому не стала советовать, с кем связывать свою жизнь, это не в моем стиле. Что я знаю? Вы сможете когда-нибудь стать идеальной парой. Но я точно вижу, когда человек готов к чему-то, а когда нет.

Я ошеломлена и сижу не шевелясь. Банни похлопывает меня по коленке, и на ее толстых пальцах звякают кольца с выпуклыми прозрачными камнями.

– Это так, между делом. – Она пожимает плечами. – Ну что, до встречи в следующем месяце?

Я киваю, выбираюсь наружу и тупо наблюдаю, как машинка с шумом сдает назад и уносится прочь.

Глава двадцать третья

– Здравствуйте, могу я поговорить с Тэмсен?

В трубке звучит строгий незнакомый голос. Бросаюсь уменьшать громкость старого папиного магнитофона, недавно почищенного, надраенного и занявшего место посреди гостиной. Когда я дома одна, я слушаю старые мамины альбомы и включаю звук так громко, что любимые фотографии Джулиет, в рамках из «Поттери Барн»[15], начинают подскакивать на стене.

– Это Тэмсен, – говорю я.

Мне редко, а по сути, никогда не звонят на домашний телефон, поэтому я не представляю, кому я могла понадобиться, тем более в субботу. Папа и Джулиет повели детей на дневной киносеанс – это уже стало традицией в дождливые дни – и вернутся домой только к вечеру. Они предлагали присоединиться к ним за ужином, но мне не захотелось делать вид, будто я интересуюсь их поисками совершенного «семейного гнезда» в идеальном уголке пригорода, – эта тема не способствует моему аппетиту. Они все еще ждут ответа от тех людей с защипами и, кажется, совсем не расстроились, когда я рассказала о подслушанном разговоре и о намерении снести дом. «Досадно», – сказал папа, а выражение на лице Джулиет так и осталось безразличным. Вот и все.

– Тэмсен, это Валери Уэст из Бостонской консерватории, – говорит женщина, и у меня екает сердце.

Vwest@cityconservatory.edu. Тот самый адрес, на который неделю назад я отправила письмо с двумя вложениями – с эссе о песне Дилана, написанным для школы, и с еще одним, о маме и ее любимой музыке. Я отправила их вечером в воскресенье и четыре последующих дня как одержимая проверяла почтовый ящик. Но так как там не было ничего, даже краткого извещения о том, что письмо дошло, я сделала над собой усилие и выкинула эту историю из головы. Дурацкая была идея. Какое дело профессору из колледжа до случайных заметок о песнях, которые, как мне кажется, стоит послушать?

– Извини, что звоню в субботу, – продолжает женщина. – У нас сессия, и тут творится полнейший хаос.

– Ничего… страшного, – запинаясь, бормочу я.

– Твой телефон мне дала Карла, – говорит она. Не сразу соображаю, что Карлой зовут мисс Уолш. – Я решила поговорить с тобой, прежде чем отвечать по почте. Все еще предпочитаю общаться по телефону, когда хочу с кем-то познакомиться поближе, хотя я, кажется, в меньшинстве. – Валери фыркает, я смеюсь вместе с ней. Сердце громко бухает в груди, и я почти не сомневаюсь, что Валери слышит эти удары.

– Как бы то ни было, – говорит она, – Карла моя давняя подруга, и если она направляет ко мне своего ученика, я знаю, что на него стоит обратить внимание. Я прочитала твои работы. – «Работы». В ее устах это слово звучит очень профессионально, и я вдруг пугаюсь, что плохо вычитала тексты.

– У тебя и вправду великолепный стиль, – продолжает Валери. – Очень естественный. Сразу видно, как много значит для тебя музыка. Как горячо ты ратуешь за то, чтобы музыку слушали вживую. И мне это нравится. Писать о музыке – тяжелое испытание.

– Как танцевать об архитектуре, – вставляю я.

Буквально слышу, как Валери улыбается.

– Верно, – говорит она. – Все обожают эту цитату. Хотя, если честно, никогда не понимала почему.

– Я тоже! – восклицаю я. – Между прочим, я совсем ее не поняла.

Она хохочет, но никак не комментирует мои слова, и я воспринимаю это как позволение говорить дальше:

– В том смысле, что о музыке можно писать так же, как о чем угодно еще. Я просто пытаюсь объяснить, что слышу, что вижу, почему на что-то откликаюсь, а на что-то нет. Понимаете?

Валери вздыхает.

– Отлично понимаю. И поэтому ты должна учиться. Сейчас существует немало школ с хорошими программами по журналистике, причем многие, как и наша, сотрудничают с консерваторией. В них как бы соединяется лучшее от двух миров. Какие у тебя планы на следующий год?

– На следующий год? – повторяю я. – Еще не знаю. Я… не знаю, говорила ли вам мисс Уолш, то есть Карла, что я… некоторое время не посещала школу, и…