Клуб любителей фантастики, 2017

— Правильно, Бабеш! Так вот, то, что делает Латой на самом деле, называется биопластикой, а Киллиос — роботехникой. И тот, и другой, по сути, создают особые устройства, имеющие вид диковинных существ, только первый из крови и плоти, а второй — из металла. Я же делаю то же самое, только не из грубой материи, а из того, что невозможно увидеть глазами или пощупать пальцами. Из особой субстанции, имя которой — энергия. И они послушны мне, как выдрессированный для верховой езды хом. Я лишь делаю вид, что заклинаю их.

Бабеш несколько секунд молчал, обдумывая услышанное.

— Значит, все заклинания, которые произносятся в таких случаях, недействительны?

Салех рассмеялся.

— Те, что произносят ваши ворожеи — пустой звук. А те, что произношу я, это не заклинания, Бабеш. Это команды. Вроде «стой» или «возьми это и перенеси туда». Их можно произносить и мысленно, но вслух — вернее. Для меня все они обычные слова моего родного языка.

— Значит, правду говорят, что вы не халганец…

— Почему ты так решил?

— В Халгане нет народа, который говорит на таком языке.

— А ты и впрямь немало знаешь и быстро соображаешь, — прищурился Салех. — Да, это правда. Я не халганец, и не принадлежу ни к одному из составляющих Империю племён.

— Значит, вы и впрямь из Внешнего Мира, — сделал вывод Бабеш.

— Да, — ответил Салех. — Только этот Внешний Мир не тот, что лежит за пределами Империи, а далеко-далеко от неё. Там — Салех указал в потолок. — Среди звёзд.

Бабеш совсем растерялся.

— Но там живут боги и демоны. Разве там есть место людям?

— Есть, Бабеш. Звёзды — такие же солнца вроде нашего, и вокруг них есть множество других миров, подобных этому. И там живёт много людей. Наш мир — мой, Латона, Киллиоса и многих других — так далеко, что его нельзя увидеть даже в самую тёмную ночь. К сожалению, нам пришлось покинуть его.

— Почему?

Салех вздохнул.

— Видишь ли, многих пугало то, что мы делаем, и поэтому нам запрещали это делать. Тех, кто упорствовал, объявляли вне закона. Так что мы просто беглые преступники, изгои.

— Чудно, — промолвил Бабеш. — Что в этом плохого?

— Везде всё понимают по-разному… Впрочем, довольно об этом. — Салех подтолкнул Бабеша вглубь дома. — Пошли, ученик, пора привести тебя в порядок. Ванна и горячий обед тебе сейчас нужнее, чем мои рассказы.

Бабеш послушно шагнул из комнаты, но вдруг остановился.

— Учитель…

— Да, Бабеш?

— А как называется наш родной мир?

Салех снова вздохнул, на сей раз тяжелее прежнего.

— Земля, Бабеш. Этот мир называется Землёй. ^ТМ

Валерий ГВОЗДЕЙ Горький опыт

техника — молодёжи || № 7–8 (1012) 2017

Шух всегда пил чай несладким — Марос его привычки изучил.

На этот раз гость неожиданно потребовал сахара.

Наверное, переутомился. Уставший мозг требует действенной подпитки. Что ж. удивляться нечему. Истекшая неделя была напряжённой.

Открыв кухонный шкаф, Марос вынул сахарницу.

И смотрел несколько секунд на выпуклые фарфоровые бока, словно взяв тайм-аут.

Доктор Шух физик. Доктор Марос — философ.

Оба в очках, лысоватые, с морщинистыми, желчными лицами. Носят твидовые пиджаки, фланелевые брюки, однотонные сорочки без галстука.

По возрасту близки. В чём-то и внутренне похожи: властные, уверенные в своей правоте. Сейчас, на седьмом десятке, заметно всё более. Они могли испытывать симпатию, уважение друг к другу. Если бы не соперничество, не яростная, ведущаяся исподволь борьба за влияние, при внешних проявлениях дружелюбия…

Шух — безумец, которого нужно остановить любой ценой.

Без Шуха технократы не смогут протащить гибельный проект через Совет.

Мир уцелеет.

В гостиной Марос сел в кресло у чайного столика напротив гостя, поставил сахарницу на бронзовый, украшенный чеканкой, фигурный поднос.

Физик положил в чашку пару кусочков рафинада, помешал ложечкой. Немного отпил:

— Всегда удивляюсь, как вы завариваете чай. Удивительно вкусно.

— Мой фирменный секрет. — Улыбнувшись, философ тоже пригубил. — Вам не открою.

Чай действительно вкусный, даже без сахара.

Допив, хозяин продолжил разговор:

— Как странно, что вы, теоретик, практик строительства космических судов, неожиданно заинтересовались машиной времени. Зачем? Доказано раз и навсегда, машина времени — зло, страшнее водородной бомбы.

— Вовсе нет. Если всякие работы над машиной времени запрещены, тогда нужно ставить крест на полноценной космонавтике, на полётах к звёздам, в иные галактики.

— Почему? Не понимаю.