Клуб Любителей Фантастики, 2019

На лужайке перед домом бегали несколько мышек. Они выстригали в траве какой-то причудливый узор, который с земли и не различить, а только с высоты птичьего полёта, совсем как те знаки на плато Наска. На крылечке дома сидела маленькая девочка и смотрела на мышек. Мне показалось, что это не сё взгляд следует за ними, а мышки следуют за сё взглядом. Вряд ли она заставляет их выстригать в траве указатели для армады кораблей, которой когда-то будет командовать. Или она уже догадывается, что это предстоит ей в будущем? Нет. Рано. Она ещё не выросла, а её корабли только строятся. Скорее, она просто учится писать, и сейчас на граве мышки, следуя телепатическим командам, выводят фразу: «мама мыла раму».

— Привет, — сказала девочка, посмотрев на меня. Её громадные глаза были небесной голубизны.

— Здравствуй, — сказал я. — Я тебе не помешаю?

— Нет.

Имени девочки мне не сказали и попросили не расспрашивать у неё. Воспитатели суеверно думали, что незнакомые люди не должны знать истинные имена их воспитанников, иначе они могли как-то повлиять на их судьбы.

Обратившись ко мне, девочка, видимо, на какой-то миг потеряла контроль над мышками. Они бросились в разные стороны прятаться, а одна из них забегала кругами и буквально слилась в кольцо.

— Капризы они, — сказала девочка, погладила ладошкой траву и улыбнулась. — Уже не колючится. Как шёрстка стала. Мышки всё ж молодцы. Капризы, но не лентяйки.

Я присел рядом с девочкой и тоже погладил траву. Она была мягкой.

— Не колючится, — подтвердил я. Мне очень понравилось это слово. И я решил, что иногда буду его использовать, авось и оно приживётся. Но мне нужно от девочки другое слово. За этим я, собственно, и приехал. — Тебе не холодно? — спросил я, намекая на её лёгкое платьице с широкими рукавами, похожими на крылья бабочки.

— Нет. Ты ведь за мной? — спросила девочка, посмотрев на меня снизу вверх.

— Да, — кивнул я.

— Тогда пошли.

— Пошли, — согласился я.

Она не стала спрашивать — зачем понадобилась. Так лучше. Она должна назвать то, что я ей покажу спонтанно, совершенно не задумываясь. Таким детям позволяют иногда придумывать новые слова, а мне разрешили на несколько часов занять сё время, потому что она станет командовать кем-то из моих учеников. Им будет приятно, если железяку, на которой им придётся летать, назовут как-то по-особен ному, да ещё если это сделает их будущий командир.

Воспитатели просили меня приехать на машине на воздушной подушке. Никаких дорог, предназначенных для транспорта, к дому не вело, гак что транспорт с магнитной подвеской здесь и вовсе не проедет, а любой другой сильно испортит газон. Машину я оставил за ближайшей рощей в километре от избушки.

— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я девочке, объяснив, где находится машина. — Устанешь.

— А сапоги-скороходы зачем? — спросила она, показывая на свои тапочки, схожие с теми, что носят балерины.

— Ммм, — протянул я. — Они не похожи на сапоги.

— Зато они скороходы, — сказала девочка.

Она взмахнула руками, как крыльями, голова сё вдруг оказалась на одном уровне с моей, ноги парили в метре над землёй, и теперь мы могли разговаривать, глядя друг другу в глаза.

Я взял её за руку, и мы отправились к машине.

Мышки выползли из своих укрытий, где прятались во время нашего разговора, выстроились в ряд, вытянулись на задних ланках, потянули следом за девочкой носики. Их усы при этом шевелились, будто антенны радаров. Но и после этого я не мог сказать, роботы это или звери.

— Скоро вернусь. Не скучайте, — девочка, оглянувшись, послала им воздушный поцелуй.

— Можешь взять их с собой, — предложил я.

— Нет, пусть немного от меня отдохнут.

Казалось, что я иду с воздушным шариком, и стоит подуть ветру посильнее, как верёвочка оборвётся и он улетит, исчезнув в небесах.

— Ай, — сказала девочка, когда я посильнее сжал сё ладонь. — Больно.

— Я испугался, что тебя унесёт ветер.

— Не унесёт, — успокоила она. — А ты разве не умеешь летать?

— Я не взял с собой сапоги-скороходы.

— Хм, могу дать один, но он тебе не налезет на ногу. Вот если ты руку заботинишь, тогда сможешь полетать.

— Не смогу. Он меня не поднимет. Даже два твоих сапога меня не поднимут. Я для них слишком тяжёлый.

— По тебе не скажешь, что ты не летун, — девочка оценивающе окинула меня с ног до головы. — Ты как раз должен быть летуном.

— Я во сне летаю, — сказал я, почувствовав после слов девочки какую-то собственную ущербность, — и ещё…

Девочка ждала, что же я скажу, но я молчал.

— Во сне все летают, — не выдержала она, — даже самые лежебоки. У тебя ведь ноги не твои? Вернее, твои-твои, — засмущалась она. — Я не так сказала. Тебе их сделали, а не вырастили заново. Зачем?

— Чтобы они были прочнее настоящих, — ответил я.