Клуб любителей Го

Ещё в детстве я пытался изучать Го через публикации в «Науке и жизни». Приходя из школы, я ложился на кушетку и долго вглядывался в странные диаграммы. Меня интриговали белые и чёрные кружки, которые соединялись в гирлянды, взаимно перерезающие друг друга. Я откладывал журнал, и брал в руки Гюстава Флобера. Продираясь сквозь неизвестные слова и названия «Саламбо», я руководил армиями Карфагена, строил когорты стрелков и пехотинцев. А затем — снова брал в руки журнал. Чёрные кружки представлялись мне теперь головами африканцев, а белые — касками с плюмажем. Однако я мог лишь грезить, не имея ключа. Отсутствие первого номера делало невозможным понимание второго и так далее. Автор писал «свитком», а скорее всего, вообще не задумывался о методике. Иначе, он бы составил материал так, чтобы каждая публикация содержала отдельный вход. У моего отца, который читал вместе со мной, сложилось впечатление заумности и искусственности игры. В итоге мы не смогли разобраться и продолжали играть в шахматы, от которых изрядно устали.

Вторую попытку предпринял мой знакомый по имени Александр. Ему удалось вновь заинтересовать меня, но с объяснением правил опять вышла неувязка. У меня сложилось представление, что Саша недоговаривает важное, и обыгрывает за счёт этого. Мне никак не удавалось понять, что же нужно делать, чтобы справиться с ним. Он уничтожал любое из моих построений. Я начинал с угла, он приходил в гости, и окружал мои камни. Попытка ставить новые приводила к тому, что каменная лавина двигалась по доске до тех пор, пока не оказывалась съеденной в противоположном углу.

После первых сессий с Учителем я пригласил Александра на игру. Созвонившись, мы засели на квартире. Сколько уроков я успел взять? Три-четыре? Вряд ли больше пяти. Тем не менее, я был уверен, что могу бросить вызов «такому опытному игроку». Действительность превзошла ожидания. Каким-то непостижимым образом, действия Александра стали видимыми. Как и в прошлые наши встречи, он приблизился и поставил камень вплотную. В ответ я усилил свой. Это было понятное и очевидное действие. Почему оно не приходило мне в голову раньше? Саша поставил с другой стороны, а я снова добавил камень, увеличив дыхания. Получившаяся фигура была мощнее белых камней, прилипших к её бокам (Александр всегда брал белые). Мой противник предпринял попытку окружить её целиком. Но теперь я видел, что если буду действовать целенаправленно, то эта затея ему не удастся. Стремясь любой ценой съесть мои камни, он просто не сможет избежать разрывов между своими, успеть заполнить которые нельзя в такой манере игры. Укрепившись, я дождался подходящего момента и контратаковал. Это оказалась неожиданным и крайне разрушительным для белых. К моему неописуемому восторгу, крышка для пленных наполнилась камнями противника. В прежних играх крышка тяжелела камнями моего цвета. Мой товарищ озадаченно смотрел на доску, повторял атаки, а я каждый раз отбивал их, нанося ему потери.

Я многое делал неэффективно, иначе бы игра не продолжалась три часа кряду. Записи у меня не сохранилось, поскольку я не умел записывать. Через несколько дней Александр позвонил с предложением продолжить. Он приехал, и мы сыграли ещё. Он проиграл обе партии, вторую — с небольшим разрывом в счёте. Как ни странно, она оказалась последней. Он отказался от матча и сказал, что Го «его больше не интересует». Это удивило меня, поскольку, во-первых, это была его любимая игра. А, во-вторых, я хотел не только рассказать об Учителе, но и разобрать что-то, объяснив порочность его игровой манеры. Выслушав меня по телефону, он наотрез отказался разбирать партии, заявив, что и так «прекрасно знает свои ошибки и не считает целесообразным тратить на них время». Тем не менее, он нашёл в себе силы поздравить меня с успехом. «Я не ожидал, — сказал он в заключение, — что ты когда-нибудь обыграешь меня. Но поскольку тебе это удалось, я желаю тебе всего самого наилучшего». Учитель посоветовал оставить Александра в покое. Это показалось мне слишком простым.

— Вы сделали друг для друга всё возможное, — сказал он, — и вряд ли что-то добавите. Направь энергию на новое. А закрытые ситуации пусть открываются естественным путём.

Я вспомнил эту историю в самолёте. Поездка к Учителю удалась на славу. Было бы неплохо теперь, чтобы «Аэропорт-2», которым я летел в Москву, не столкнулся с «Аэропортом-1», летящим из Нижнего, Саратова или Новосибирска. Мой сосед достал книгу, и углубился в чтение. «Пакет Чиа» стояло на обложке. Я знал этого автора. Это был китаец, живущий в США, и пишущий книги о влиянии qigun на здоровье. Вскоре появились стюардессы, предлагающие искусственный сок, пакетированный «чай» и конфеты, приготовленные из общей с соком основы. Я отказался от даров авиакомпании и попросил воды. Взяв в руку пластиковый стаканчик, я представил доску Го как матрицу размером в несколько тысяч километров, а самолёты — камнями. Теперь я следил за тем, который представлялся моим. Он начал с угла, и сейчас медленно приближался к противоположному, присоединяя камни своего цвета.

Когда я просил Учителя самому определить то, чем мы занимаемся, он называл это «Го». Мы познакомились 12 лет назад, и хочу сказать, что Учитель не выглядел «ни как девушка, ни как молодая женщина». Он носил один и тот же образ, и никогда не шокировал его сменой. Но мне всё равно было нелегко, поскольку Го для меня оставалось названием японской игры. В то время я прочно держался за свои кластеры. Однажды Учитель «сделал так», чтобы я сам настоял на обучении Го «как игре». В чём был его замысел? Это восстанавливало мою целостность? Предъявив ряд условий, совершенно непонятных для меня, он начал обучение «на доске». Одним из табу было запрещение игры по Интернет.

— Ты хочешь получить пользу или вред? — прокомментировал он моё замечание о лёгком поиске партнёров и необходимости иметь комплект. — Я тебе совершенно серьёзно говорю, не вздумай баловаться с этим! Игроки, которых ты описал, даже не представляют, с чем имеют дело и какой опасности себя подвергают. Практика требует от тебя предельной целостности, нельзя действовать стяжательски, тупо или безалаберно. Можешь быть уверен, что в деле контрэволюции важно, чтобы как можно больше людей получили возможность играть по Интернет. Сначала им «поправили» речь, — Учитель пристально посмотрел на меня, — так чтобы она не имела силы. Затем «подарили» образы, в которых нет их самих. Сейчас люди теряют свою последнюю оборонительную линию, а именно способность мыслить.

— Ты хочешь сказать, что Го по Интернет может отучить людей мыслить? Но каким образом? По-моему наоборот, игра оттачивает мышление!

— Оттачивает три склонности, — он медленно, до хруста в позвонках, провернул голову вправо и влево. — Склонность к подмене, склонность к маниакальности, склонность к гибели. Предлагаю тебе самостоятельно рассмотреть эти идеи. Мышление не надо приучать к состязательности, оно и так слишком любит эту энергию. Вспомни, как некоторые люди сводят любое общение либо к узурпации мнения, либо к спору.

— А каким должно быть мышление? Разве поиск истины не состязателен?

— Поиск «истины для себя» именно таков, но мы за другой поиск. Верно? Мы играем за чёрных и белых! — Учитель улыбнулся. Он не собирался ни развивать тему, ни подыскивать аргументы. — Игра отбирает людей с развитым осознанием. Глупый не приблизится к ней и за версту, так как понимает, что это «не его дело». Размер игры выбирался с учётом матрицы человека. Как тебе это проще объяснить? Пробоина в корабле не должна быть размером с десять кораблей, но и не должна быть слишком маленькой. Пробоина должна быть такого размера, чтобы корабль благополучно и надёжно затонул.

Учитель часто предоставлял мне свободу совершать ошибки, а затем исправлять их. Но в некоторых моментах, например, в случае с Интернет, он был до чрезвычайности категоричен. Я прислушался к его словам, и едва начав игру в сети, полностью прекратил её. Я заметил улучшение многих параметров, а результаты стали стабильнее. Живая игра доставляла мне необъяснимое физическое удовольствие. Поначалу я не придавал значения тому, почему сегодня мы играем одними камнями, а завтра — другими. Мне казалось, что Учитель меняет игровые комплекты по настроению. Но, как я понимаю теперь, всё было гораздо глубже.

История о том, как он подбил меня «пропагандировать» Го, ещё ждёт своего описания. Я сопротивлялся, поскольку справедливо считал себя ниже «поля передачи». Учитель буквально вытолкал меня в новое состояние, подкрепив пинок словом «санкция», и объяснив, что я обязан либо делиться знаниями, либо они переполнят меня и помешают усвоить новое. Модуль Игры проявился и здесь. Во-первых, мы сразу договорились о том, что я буду ставить «камни» исключительно на перекрёстки. Это отсеивало всех, кого Го интересовало как настольная игра. Как ни странно, некоторые из отверженных, тем не менее, вступили в игру камнями другого цвета. Для этого им пришлось измениться, и перейти из состояния «человек-клетка» в «человек-перекрёсток». Эти люди никогда бы не пошли на такие радикальные изменения своей природы и никакие увещевания здесь бы не помогли. Но они совершили трансформу, став в оппозицию (поменяв свой цвет в терминах Игры) лично ко мне и «моему делу». Тех и других должно было быть не более 360 человек. Эта цифра вскрылась позже, хотя изначально лежала на поверхности, так как камней в идеальном игровом наборе именно 360.

Постепенно вокруг меня образовался круг людей, который можно было бы назвать клубом. Круг — понятная геометрическая фигура, имеющая внутреннюю и внешнюю области, центр. Однако у Учителя не было своего круга в моём понимании. Если его геометрическая фигура и существовала, то её очертания оставались загадкой. Наш последний разговор сильно усложнял зарисовку. Учитель Учителя приобрёл черты реальной фигуры, оставаясь при этом фигурой совершенно нереальной. А может мой круг представляет собой колесо? Колесо невидимой повозки? Где существуют другие колёса, оси, ещё что-то? Я хорошо представлял себе нашу пару. Она была частью моего круга, и выходила лучом из центра. Луч, собственно Учитель, был связан с кем-то и чем-то. Постепенно я заметил одну странную вещь. Люди разделялись на две условные категории. Одни оставались в моём круге, и остаются в нём до сих пор. А другие — выходя из него, меняли свою первоначальную траекторию, и начинали своё собственное круговое вращение. Вы ещё услышите истории о том, как люди, пообщавшись с Игорем, не могут не «создавать клубы Го». Удивительное дело, но каждый человек, с которым я контактировал какое-либо время, «вдруг» решал открыть свой клуб любителей Го, невзирая на личный опыт и пригодность делу.

— Так проявляется «человек-перекрёсток», — однажды заявил Учитель, растирая натруженную в горах пятку. — Будь снисходительнее и мягче. Учись этому у меня!

Не понаслышке зная снисходительность Учителя, я начал закладывать критическое отношение к созданию клуба Го во все свои разговоры. Это происходило так. Дождавшись момента, в который моему собеседнику приходила в голову «идея открыть клуб Го», я тут же обрушивался на неё, клея ярлык «неудачной». Человеку, который долго «играл один» в каком-то городе, и который под влиянием встречи со мной «вдруг» решался на то, чтобы открыть клуб, я объяснял, что это не то, с чего он должен начинать. «Почему?» — спрашивали меня. Ну, хотя бы потому, что у вас нет достаточного количества знакомых. «Но, — возражали мне обычно, — я открою клуб, начну знакомиться, расширять контакты, буду приглашать людей».

На доске это выглядит, как две слабые группы камней, между которыми мечется рука игрока, не зная, в какую из них добавить камень, поскольку нужно добавить и туда, и туда. В таких случаях я предлагал заняться наращиванием круга знакомых. Начинать с регулярного общения, ходить на чужие мероприятия, интересоваться культурной жизнью. А ещё лучше начать с изменения некоторых черт характера. Изменения — вот что привлекает внимание! Начать с клуба, если ты сам не являешься клубом, приводит к тому, что идея выгорает и в дальнейшем не может быть использована. Такие клубы обычно начинаются «на кухне», а затем сжимаются до состояния «под лестницей».

Я вспомнил о двух «олигархах», которые сначала входили в мой круг, а затем образовали «собственный клуб Го». У одного из них было 19 видов бизнеса. Это ровно столько, сколько линий на доске. В списке фигурировал чайный, издательский, автомобильный, образовательный, косметический бизнес, завод комбикорма, красок для картриджей и даже мукомольный завод, который появился, когда мой знакомый узнал, что мука поднимется в цене на волне экономического кризиса. В Го он играл примерно так же. За несколько лет он так и не смог понять, что влияние на доске достигается построенными и сильными камнями, а воздействие на игру одиночных и ослабленных камней наносит больше вреда собственному цвету, чем чужому. Он продолжал разбрасывать камни, как герой Ильфа и Петрова облигации государственного займа. Второго «олигарха» я смог научить собирать камни в единый отряд, и на одном этом он уже мог побеждать первого. Этому способствовало владение единственным бизнесом. Человек держался за него мёртвой хваткой, вытеснив старых компаньонов. Это также было ниже уровня стратегии, которая состоит не только в соединении, но и в разобщении камней. Слушая подобные истории, Учитель обычно посмеивался.

Самолёт пошёл на посадку. Капитан поблагодарил за выбор авиа-компании, рассказав о температуре за бортом. Повтор на английском напомнил мне китайцев в Харбине, которые разделили мою фамилию на слоги, а затем сложили их произвольно. Выйдя на трап, я с облегчением вздохнул. Оставалось подождать багаж и позвонить на автостоянку. Мой малыш разогнался почти до 150, пока я размышлял о том, как приятно после перелёта садиться в собственную машину. Не доезжая эстакады через Ленинградское шоссе, я затормозил, едва успев разглядеть голосующую в темноте девушку. Что-то привлекло моё внимание к её хрупкой фигурке с небольшим рюкзаком и пакетами в руках. Она казалась страшно беззащитной под моросящим московским дождём. Неожиданно для себя я принял решение остановиться. «Фигурка» подошла к машине, и прильнула к окну. Опустив стеклоподъёмник, я оторопел. Девушка была не просто азиаткой, она была прекрасна как сама смерть!