Клуб Мертвых

Мюфлие поспешно встал и ответил на поклон вошедшего глубоким поклоном. Что касается Кониглю, то он действовал не так удачно, так как, вставая, опрокинул на пол бокал с вином, что несколько смутило его. Но маркиз, казалось, не обратил внимания на это обстоятельство, что дало Кониглю повод высоко оценить его воспитанность.

— Господа, — сказал Арчибальд, — позвольте мне прежде всего спросить вас, довольны ли вы моими людьми и не имеете ли каких-нибудь жалоб на мое скромное гостеприимство?

— О! Маркиз! — отвечал Мюфлие. — Мы очарованы…

— В восторге! — подтвердил Кониглю. — Это было неподражаемо!

— Я счастлив, — продолжал Арчибальд, — и это придает мне смелость просить вас об одной услуге…

— О, к вашим услугам! — сказал Мюфлие. — Мы хотим доказать вам, что мы не какие-то неблагодарные… Но садитесь, маркиз… пожалуйста… мне невыносимо видеть вас стоящим вот так…

Арчибальд с глубочайшей серьезностью принял это любезное приглашение.

— Так! — сказал Кониглю, снова усаживаясь на старое место. — Э… Не угодно ли вам чего-нибудь?

— Благодарю вас!

— О! Не церемоньтесь!… Какого вы хотите, сладкого или горького?

— Как вам угодно, господа!…

Мюфлие любезно налил коньяку и чокнулся с маркизом, чему последовал и Кониглю, ухитрившись в этот раз ничего не разбить.

— Теперь, — продолжал Мюфлие, — поговорим о делах. Чем мы можем вам служить?

Арчибальд поставил свой бокал на стол.

— Извините меня, господа, — сказал он, — за, может быть, необычный способ, каким вы были доставлены сюда…

— О! Помилуйте, маркиз!

— Да, я знаю, это могло вам с первого взгляда показаться странным.

— Но со второго — вполне естественным!

— Впрочем, я сознаюсь, что некоторое насилие с моей стороны является лишь доказательством огромного желания познакомиться с вами.

Кониглю глупо засмеялся.

— Как? В самом деле?… Вы желали познакомиться с нами?…

— Конечно, и даже могу добавить, что это желание полностью разделялось моими друзьями…

— Это забавно! — заметил Кониглю.

— Вы, значит, слыхали о нас? — спросил Мюфлие.

— Уже давно…

— А не будет ли нескромностью узнать, что вам о нас говорили? Вы знаете, не всему можно верить…

— Но то, что я слышал, не было для вас неблагоприятно…

— Не может быть! — наивно сказал Кониглю.

— «Дорогой маркиз», — говорил мне на днях один виконт из наших знакомых, — «вы не можете представить, сколько энергии и благоразумия скрывается под, может быть, немного странной наружностью наших героев!»

— Героев! Виконт сказал: «Героев?»

— Да, сказал… «Видите ли», — продолжал он, — «с такими людьми можно завоевать весь мир».

— О! Это уже слишком! — скромно заметил Мюфлие.

— О, нет!… Это всего лишь истина. Разве, например, вы, Мюфлие, не совершали геройских поступков?

— Боже мой!… Как и все!

— Я вам напомню только один. Это было в Жуанвиле.

— Что?

— Вы занимались тем, что грабили необитаемый дом…

Мюфлие выпрямился и во все глаза глядел на Арчибальда.

— Кто-то поднял тревогу. У вас в эту минуту были в руках дорогие столовые часы. Сбежались соседи. Один из них загораживает вам дорогу. Тогда, не заботясь о ценности вещи, которую вы добыли с таким трудом, вы поднимаете ее и тяжело опускаете на череп вашего противника!

— Гм! Гм! — прокашлялся Мюфлие, чувствовавший себя не совсем хорошо.

— Самое интересное во всем этом то, что как мне говорили, часы отважно выдержали удар, и их механизм нимало не пострадал. Правда, этот человек умер через неделю в госпитале, но часы-то шли! Вот что я называю настоящим подвигом.

Мюфлие, которому казалось, будто его кто-то давил за горло, с трудом пробормотал:

— Конечно… Что тут говорить… Однако…

— Не скромничайте! А, например, господин Кониглю…

Кониглю поперхнулся. Он предугадывал какое-нибудь новое воспоминание прошлого, что, признаться, очень мало улыбалось ему.

— Помните вы, дорогой Кониглю, одну старуху, которой вы свернули шею одной рукой, в то время, как другой шарили в ее карманах? Помните?

— Действительно… да… кажется, было что-то в этом роде…

— И так как старуха барахталась, то вы были так любезны, что сжали руку покрепче, чтобы покончить…

Кониглю позеленел, что, без сомнения, было его манерой краснеть от скромности.

Мюфлие потерял свое хладнокровие.

— А, но для чего же, черт возьми, вы все это рассказываете? — сказал он с оттенком досады, впрочем, весьма непонятной.

— Во-первых, — продолжал Арчибальд с прежним вежливым спокойствием, — чтобы доказать вам, что вы для меня не незнакомцы… затем, чтобы перейти к услуге, которой я требую от вас…

На лице Кониглю выразилась радостная надежда.

— А! Вы хотите предложить нам маленькое дело? — сказал он.

— Ну, не совсем! Я не хотел бы предлагать вам ничего опасного. Но прежде скажите мне, могу ли я на вас рассчитывать?

— Надо знать суть дела! — проворчал Мюфлие.

— Вы правы! Хотя вы должны были бы понять, что я не предложу таким людям, как вы, ничего неделикатного.

— Вы над нами смеетесь! — проговорил Мюфлие.

— Сохрани меня Бог… Не сердитесь… Разве я похож на человека, желающего вам зла?… И я сейчас вам докажу мои благие намерения…