Клуб отъявленных негодяек (СИ)

Только утром освещение такое мягкое. Только утром может быть так спокойно. Когда люди еще вялые со сна, они не могут испытывать сильные эмоции — злиться или громко смеяться. Поэтому утром так тихо.

Когда прозвенел звонок, Оля поняла, что обязана снова пойти в библиотеку в субботу утром. Хотя предыдущая такая вылазка закончилась не лучшим образом.

Рано проснуться Оля могла только когда четко знала, что, если не сделает этого, то случится что-нибудь плохое. Например, она опоздает.

Потому в эту субботу Оля еле поднялась. Затея начала казаться ей глупой. Найти в библиотечной книге записку и последовать ее указаниям вместо того, чтобы забить на эту чепуху и нормально поспать? Оля выбрала второй пункт, наверное, потому что сильно заскучала. Хотелось отвлечься от серости неба и затаенных обид. Она так и не могла найти сил нормально поговорить с Никой и Крисси. Оля пыталась убедить себя, что ей все-равно, что она ни на кого не обижается и не держит зла. Но блин! Ни одна из них так нормально и не объяснила ей, что происходило. Ника, кажется, каялась, но Олю это едва ли могло удовлетворить. С Крисси было сложнее. Она всегда о себе не распространялась, а сейчас и вовсе отмалчивалась, будто ей поручили хранить какие-то страшные секреты.

Шастая по комнате, Оля старалась вести себя тихо. Она уже успела почистить зубы, а так как в душ не было очередей, то заодно и принять его. К чему такие подготовки Оля не понимала. Скорее всего, она вернется уже через десять минут, когда поймет, что ошиблась и записка была случайностью, а все ее догадки — пустыми. Но что-то заставило ее даже взять тушь Крисси, которую та всегда оставляла валяться на открытой полке шкафа.

— Ты куда? — спросила Ника, еле разлепив глаза.

Она проснулась от того, что Оля неудачно вернула тушь на место. Она покатилась по полке и упала на пол.

— Скоро вернусь, — сказала Оля, поднимая тюбик.

Ника больше ничего не спрашивала и перевернулась на другой бок. Оля не хотела отвечать грубо, но притворятся она не умела. Ну и ладно.

Оля выскользнула из комнаты и подумывала хлопнуть дверью, но закрыла ее аккуратно. Не такая уж она и злая, просто не выспалась. К тому же через десять минут она придет наверстывать упущенное и проспит до второго завтрака… Нет, до обеда.

Оля захватила с собой «Джейн Эйр». Нужно вернуть книгу на место. К тому же это реальное оправдание ее посещения библиотеки. Потому что если она все себе надумала, и записка действительно ничего не значит, то таким образом она не выставит себя дурой.

Записку она тоже взяла и подумывала вложить ее обратно в книгу. Может, кто-то ее случайно оставил и теперь ищет.

Мимо Розалины Оля проскочила незамеченной. Та снова пялилась в свои бумажки, не заметив даже щелчок, с каким Оля закрыла за собой двери.

Так глупо Оля еще никогда себя не чувствовала. Прижимая «Джейн Эйр» к груди, она подошла к своему любимому подоконнику. Забравшись на него с ногами, Оля повернулась к окну. Казалось, холодом веет от самого стекла. Свет был приглушенный — постарались слоистые облака. Интересно, пойдет дождь? Только бы не сегодня. Оля планировала пройтись хотя бы до странно-моря, а делать это по сырой траве не хотелось.

Опустив взгляд на книгу, Оля свесила ноги с подоконника. Ну и что теперь? На место пришла, время соблюла… Какую часть ритуала она не выполнила? Нужно продекламировать вслух любимую цитату из «Джейн Эйр»? Попрыгать на одной ножке и плюнуть трижды через левое плечо?

Оля сползла с подоконника, глядя в глаза нарисованной героине на обложке и улыбаясь ей. Ну и дурочка. Приперлась сюда не пойми зачем. Конечно…

— Наконец-то.

Оля подняла голову и с тихим вскриком отступила на шаг. Она забыла, что почти не отошла от подоконника и потому тот подкосил ее колени и она плюхнулась на него обратно. Соприкосновение мягкого места с твердой каменной плитой прошло не очень приятно. Оля ощутила волну боли, которая за мгновение прошла от копчика до макушки.

— Что «наконец-то»? — спросила она у Миши, стараясь не раскричаться.

Еще ей очень хотелось потереть ушибленное место, но это выглядело бы совсем не женственно, поэтому Оля сдержалась.

— Наконец-то явилась.

Оля тут же перестала корчиться от боли и открыла рот, намереваясь задать еще сотню уточняющих вопросов, но тут до нее дошло.

17

— Так это был ты! — воскликнула она.

— Тише, тише, — сказал Миша, оглядываясь на Розалину. — В библиотеке нельзя громко разговаривать.

От осознания того, что этот бред она не надумала, а записка реально адресовывалась ей, Олей на мгновение овладела эйфория. Она даже забыла поворчать на Мишу за то, что он ее поучает.

— Как ты догадался, какую книгу я возьму? — восторженно спросила Оля.

— Ты же сама мне сказала, что «Джейн Эйр» — твоя любимая книга. А то, что ты захочешь ее «сфотографировать» было очевидно.

Оля подумала, что ничего очевидного в этом нет, но спорить не решилась — не то настроение было. К тому же Миша продолжал:

— Но ты долговато соображала. Я три субботы приходил сюда, а тебя не было.