Клуб патриотов

В сделанном по специальному заказу стеклянном футляре помещалась модель боевого американского корабля второго класса в масштабе 1:300. Корабль был построен в 1890 году на Нью-Йоркской военно-морской судостроительной верфи. Сделанный из дерева основной корпус был покрашен белой краской и укреплен ниже ватерлинии бронированным противоторпедным поясом. Броненосец имел на вооружении четыре десятидюймовые пушки, установленные на вращающихся бронированных башнях, шесть шестидюймовых орудий, пятнадцать небольших скорострельных пушек и четыре четырнадцатидюймовые торпедные установки. Даже флажки были точной копией настоящих. В результате скрупулезного исследования Пендлтон выяснил, что точно такие же развевались и в тот судьбоносный февральский вечер сто с небольшим лет назад.

Он закрыл глаза, и на мгновение в нос ударил свежий морской ветер, который принес аромат экзотических цветов и дизельного топлива, запах жареной курицы из офицерской столовой и откуда-то издалека едкий запах горящих плантаций сахарного тростника. Корабль слегка покачивался, поскрипывая натянутыми канатами. С берега доносились веселые звуки музыки, смех и свист. Совсем близко от него какой-то моряк крикнул:

— Лейтенант, судно по правому борту!

А затем взрыв.

Пендлтон дернулся на стуле и открыл глаза. Но внутренним взором он по-прежнему видел ослепительную вспышку, чувствовал, как ушла из-под ног палуба. Судно по правому борту устрашающе закачалось и пошло на дно Гаванской бухты. Он встряхнулся, и комната снова приняла нормальный вид.

Он был там. Боже, он точно был там!

Поднявшись, он подошел к модели и провел рукой по стеклянному футляру. Причина, почему корабль пошел ко дну, официально все еще оставалась невыясненной. Но он-то знал: от прикрепленной к носу магнитной мины образовалась пробоина и взорвался пороховой погреб.

Пендлтон почувствовал, что кто-то вошел.

— Ну и как он узнал? — поинтересовался он. — Это Стиллман, да? Его завербовали.

— Нет, он в полном неведении, — ответил Гилфойл.

— Попробуйте еще раз.

— Болден ничего не знает.

Пендлтон обернулся:

— Должен знать. Его имя встречается во всех отчетах. Это преступление четвертого класса. Вы сами так сказали.

— Похоже что нет.

— Как я понимаю, вы его допросили?

— Поэтому и приехал.

— И?.. — потребовал ответа Пендлтон.

— Мне никогда еще не приходилось допрашивать более невинного и открытого человека. Он ничего не скрывал, не боялся проколоться. И он полностью прошел испытание.

— А как же Стиллман?

— Для него это имя — пустой звук.

— Но оно фигурирует в наших отчетах. И между ними прослеживается связь.

— Придется рассмотреть версию, что «Цербер» взял ложный след.

Пендлтон вернулся к письменному столу и перевернул несколько листков. Внезапно он хлопнул по этим бумагам:

— Вот! Смотрите! Телефонные звонки. Среда. Четверг. Пятница. Так что не надо мне говорить, что «Цербер» ошибся. Эта система обошлась правительству в восемьсот миллионов долларов. Она просто не может ошибаться.

Гилфойл придерживался другой точки зрения. Он спокойно стоял, сцепив руки за спиной.

— Может, неверна исходная информация. Вы же понимаете: загрузили неаккуратно собранные данные, вот и получили. На полную мощность мы работаем всего несколько месяцев. Существует множество…

— Неаккуратно собранные данные? — Пендлтон покачал головой. — «Цербер» берет информацию прямо из телефонной компании «Ма Белл». Ему никто не говорит, куда смотреть. Он сам находит информацию. Нарушение четвертого класса! Это означает четыре регистрации враждебных намерений. «Цербер» не может ошибиться. Он просто этого не умеет. — Сделав паузу, Пендлтон провел пальцами по губам, изучающе глядя на Гилфойла. — Может, пора признать, что машина разбирается лучше вас?

Гилфойл промолчал.

Иногда он стоял так тихо, что Пендлтону казалось: перед ним не человек, а мумия.

Пендлтон подошел к окну, занимавшему всю стену. На севере его взгляд уперся в темную свинцовую змею — реку Потомак, а дальше за ней до самого горизонта тянулись Мемориал Линкольна, Зеркальный пруд, памятник Вашингтону, и в конце Эспланады сквозь тучи виднелся купол Капитолия. От этого вида у него мурашки побежали по спине. Там заседало правительство величайшей империи в истории человечества. Ее размерам позавидовали бы даже древние римляне, и Пендлтон был в самом сердце этого правительства — одним из игроков. И весьма влиятельным.