Клуб «Ритц»

Разговор закончился сам собой. В очередной раз я выслушал наставления своего нового друга, после чего он оставил меня сидеть одного за столом. Я посмотрел в окно – там поднялся ветер, срывая желтые листья с деревьев и смешивая их с пылью на земле. Печальное зрелище. Деревья погружаются в глубокий сон, чтобы весной вернуться к жизни с новой силой. А я никогда не смогу вернуться к прежней жизни. Что со мной будет? Когда-то Паше надоест со мной возиться. Может, сбежать в другую страну и начать жизнь с нуля? Организовать там такой же клуб? Потом пригласить Олю. Она приедет, будет выступать. И я буду ублажать богатых старых иностранок, пока их мужья трахают Олю. А потом мы будем заниматься сексом вдвоем.

Паша выносит чистые брюки и рубашку с джемпером.

– Примерь вот это. Тебе должно подойти, – говорит он мне.

Я переодеваюсь. Он тоже собирается. Паша решил взять меня с собой. Вопрос о том, куда мы едем, он оставляет без ответа. Я не хочу никуда. Хочу взять бутылку вискаря и просто посидеть в тишине, один. Никаких нравоучений, взглядов. Может, обрету Бога? Ха-ха. Паша настаивает. Я не имею права сопротивляться, так как нахожусь не в своем доме. Ненавижу зависеть от кого-то.

Мы выходим. Паша идет в направлении гаража. Открывает ворота. Садится в Mitsubishi Lancer Evolution.

– Старая модель, купил еще в 2007 году. Но машина – огонь, лучшая в своем классе. Даже прокачивать не понадобилось, – поясняет он, пока мы садимся в машину.

– Куда мы едем? – без интереса спрашиваю я водителя. Надеюсь, мы не будем ни с кем встречаться. Не хочу никого видеть и говорить с кем-либо. Что еще придумал Павел? Такой яркий автомобиль – магнит для гайцов. А в нем беглый преступник. Что он за человек? Бог, машины, эта дьявольская ненависть к «Ритцу». Я ловлю себя на мысли, что, несмотря на его непостоянство, я ощущаю себя в его обществе безопаснее и спокойнее.

– Скоро увидишь. Немного терпения, – веселым голосом отвечает он мне.

– Ты же понимаешь, что мне не стоит показываться на людях.

– Это еще почему? – с удивлением восклицает мой собеседник.

– Ха. Меня ведь разыскивают. Если кто-то меня опознает, меня непременно арестуют, – говорю я самые очевидные вещи, которые и он точно понимает. Очередной спектакль в его исполнении. Может, он вообще постоянно играет? И искренняя вера в Бога – не более, чем очередная пьеса. Однако его ответ заставляет меня взглянуть на мою проблему с другой стороны.

– Скажи, а в какой стране ты живешь? Думаешь, тебя покажут по телевизору, развесят на каждом столбе портреты? Такое бывает только в западных детективах, где чуть что произошло, перекрывают полгорода. Чепуха. Уверен, твоя фотография не будет разослана по всем участкам Питера еще дня два. Допустим даже, твою фотографию уже распространили по органам и дали подробное описание. Далее. Кто наши полицейские? Неудачники, бывшие пьяницы, вообще, все те, кого больше никуда не берут. Они с трудом помнят свою родную мать, не то что твое лицо… Хотя не всегда так бывает. Конечно, лучше на ментов не попадать. Но и сидеть взаперти в твоем состоянии противопоказано. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – он выезжает за ворота и резко нажимает на педаль газа. Меня прижимает к сиденью. – Самые же злостные твои враги сейчас – это те, кто тебя хорошо знает и, более того, желает тебе зла. Поэтому будем держаться подальше от тех мест, где обитают такие люди.

– Наверное, ты прав. А Бог одобряет неоправданный риск?

На эту фразу я не получил ответа. Может быть, Павел оскорбился, что я противопоставил ему Бога, или просто посчитал данный разговор пустой тратой времени, раз мы уже в пути.

Мы едем в направлении Красного Села. Сейчас манера езды Павла сильно отличается: стрелка на спидометре не опускается ниже 120–150 км в час. После каждой остановки он стартует так, что колеса издают жуткий визг. На поворотах дергает ручник и влетает в них на бешеной скорости. Несколько раз мы расходимся со встречными автомобилями всего в нескольких сантиметрах. Мне не страшно. Разбиться – тоже выход.

21

Съезжаем на дорогу, идущую посреди полей. Ухабистые просторы уходят вдаль. Где-то вдалеке видны холмы. «Горнолыжный курорт!» – вспоминаю я. Я бывал здесь зимой. Тогда по обочинам были большие белоснежные сугробы. Осенью эти места не узнать. Все какое-то грязное. От всего веет сыростью и безнадежностью. Я всматриваюсь, стараясь увидеть признаки жизни. Не видно ни птиц, ни зверей, даже других машин нет. Кое-где еще проглядывает зеленая трава, но часы ее жизни тоже сочтены. Как только придет зима, она будет погребена под снегом.