Клуб самоубийц

Поражение в гражданской войне, крах веры в победу белого дела, осознание бесперспективности дальнейшей борьбы с большевиками, потеря цели в жизни приводили к необходимости найти виновного в данной ситуации. Именно взаимная враждебность, поиски внутреннего (или, используя терминологию Сталина, "ближнего") врага создавали многие трудности, резко обостряли конфликты, формировали условия для того, что, по мнению Петра Алексеева, есть "большевизм наоборот". На мой взгляд, мы имеем дело с «манихейским» сознанием,[10] когда самым главным считается не сплотиться для достижения определенной цели и выполнения конструктивной программы, а найти «врага» и списать на него все неудачи. Публикуемые документы из Гуверского архивапоказывают, что традиционные пороки российского общества и его бюрократии были перенесены в российское зарубежье.

Документы, связанные с "Клубом самоубийц", хотя и собраны в одной папке (PaleologueS. N. Box 11. Folder 25), не представляют из себя нечто цельное. Здесь собраны многообразные письменные свидетельства различного характера (от личных писем до военных рапортов). При изучении всего массива документов мною зафиксировано 29 событий, имеющих отношение к делу. Хронология этих событий в материалах дела (с 29 декабря 1920 года по 27 августа 1923 года) постоянно нарушается с целью доказательства противоположных выводов. Для упрощения понимания происходивших событий архивный материал подобран не по традиционному последовательно-хронологическому принципу, а в соответствии с логикой развития событий.

Значителен круг лиц, чьи имена упоминаются в документах (по моим подсчетам их 32 человека). К сожалению, мне удалось найти очень скупые биографические сведения о действующих лицах публикуемого архивного материала. Эти сведения приведены в сносках и комментариях. Стиль и грамматическое написание полностью сохранены, за исключением явных ошибок и оговорок.

Отправной датой, после которой начинает разворачиваться панорама событий, стала неожиданная смерть 29 декабря 1920 года воспитанника только что эвакуированного из Крыма Крымского кадетского корпуса Василевича. В разных документах это событие трактуется по-разному. В письме одного из воспитателей корпуса, а одновременно редактора и издателя журнала "Русский терем" Бориса Смирнова от 16 мая 1921 г. на имя профессора В. Д. Плетнева об этом сказано:

"29 декабря 1920 г. был убит наповал кадет Василевич своим товарищем. По этому поводу в своих показаниях я писал: я уверен, что сказанная мною правда прямо в глаза директору корпуса генералу Римскому-Корсакову в день смерти кадета Струменко, теперь уже избавит кадетский корпус и от таких печальных случаев, когда малыш убивает наповал своего товарища-малыша".

Российский Военный Агент в КСХС генерал-майор Дмитрий Николаевич Потоцкий в письме от 22 мая 1921 года на имя Палеолога категорически не согласен с подобной трактовкой событий в Крымском кадетском корпусе: "В частности, относительно указываемых Смирновым прискорбных случаев смерти кадет в Крымском корпусе, надлежит прежде всего возразить против указаний его на «убийство» кадета Василевича. В действительности никакого убийства, умышленного лишения жизни, совершенно не было. Имел место лишь несчастный случай неумелого обращения одного из кадет с револьвером, последствием чего было неосторожное причинение смерти Василевичу. Произошло это событие 29 декабря 1920 года вскоре по прибытии корпуса в Стрнище.[11] Несмотря на строгое приказание директора корпуса, подтвержденное комендантом, сдать всем кадетам всякое оружие, если таковое у кого-либо имелось, револьвер был, очевидно, скрыт вне барака, вследствие чего и кратковременности пребывания корпуса на новом месте необнаружение педагогическим персоналом этого револьвера не может быть поставлено ему в вину".

Надо сразу же обратить внимание не только на различия в описании смерти кадета Василевича (в первом случае — это убийство, во втором "несчастный случай" через "неосторожное причинение смерти"), но и на то, что в первом документе видна озабоченность жизнью «малышей-кадетов», а во втором заметно стремление снять ответственность за эту смерть с педагогического персонала.

Возможно, что данное событие и прошло бы незамеченным, но на следующий день, 30 декабря 1920 года, в Крымском кадетском корпусе зафиксирована новая смерть — воспитанника Алексея Альфтона. В уже упомянутом письме на имя российского посланника в Королевстве СХС С. Н. Палеолога от 22 мая 1921 года Российский Военный агент в КСХС генерал-майор Дмитрий Николаевич Потоцкий указывает: "Кадет Альфтон скончался от менингита, вне всякой зависимости от какого-либо недосмотра со стороны администрации и врачей корпуса".