Клуб самоубийц. Черная стрела

Та же продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами, но страх в них сменился удивлением, а за удивлением последовала подозрительность. Дик, от которого не укрылась эта перемена, впервые подумал о том, какая опасность может грозить ему во вражеском доме.

– Прекрасная девушка, – промолвил он, всем видом изображая беззаботность, – позвольте мне поцеловать вашу руку в знак того, что вы простили меня, и я пойду с миром.

– Странный вы монах, молодой сэр, – сказала на это девушка, пристально и уже безо всякого страха всматриваясь в его лицо. – Когда изумление мое немного прошло, я начинаю слышать в каждом вашем слове мирянина. Что вы здесь делаете? Зачем вы переоделись в костюм монаха? Это ведь святотатство! Вы здесь с миром или с войной? И для чего вы, как вор, шпионили за леди Брэкли?

– Сударыня, – молвил в ответ Дик, – во-первых, прошу вас, будьте уверены, что я не вор. И если я пришел сюда с войной – а в этом есть определенная доля правды, – то в намерения мои не входит воевать с прекрасными девицами, а потому я умоляю вас последовать моему примеру и отпустить меня. Поверьте, вам достаточно лишь вскрикнуть, если на то будет ваше желание, вскрикнуть один лишь разочек и рассказать, что вы увидели, и несчастный, который сейчас стоит перед вами, погибнет. Не может быть, чтобы вы оказались столь жестокосердны, – добавил Дик, и, взяв нежно ее ладонь в свои руки, он заглянул ей в лицо с учтивым восхищением.

– Так вы шпион?.. Сторонник Йорков? – спросила девушка.

– Сударыня, – ответил он. – Я действительно сторонник Йорков и в некотором смысле шпион. Но то, что привело меня в этот дом, и то, что наверняка заставит ваше доброе сердце сжалиться надо мной, не имеет никакого отношения ни к Йоркам, ни к Ланкастерам. Я расскажу вам все и доверю вам свою жизнь. Я влюблен, и меня зовут…

Но тут девушка неожиданно накрыла его рот ладонью, быстро посмотрела вверх и вниз, на восток и на запад и, увидев, что горизонт чист, с силой потянула за собой молодого человека вверх по лестнице.

– Молчите! – прошептала она. – И следуйте за мной. Поговорим позже.

Несколько сбитый с толку, Дик позволил увлечь себя наверх, поспешно провести по коридору и неожиданно втолкнуть в комнату, освещенную, как и все остальные, пылающим камином.

– Итак, – промолвила девушка, усаживая его на стул. – Сидите здесь и внимайте моей высочайшей воле. Ваша жизнь и ваша смерть в моих руках, и я воспользуюсь своей властью без колебаний. Смотрите сами: вы жестоко поранили меня. Он, видите ли, не знал, что я девушка! Знай он, что я девушка, он бы, надо полагать, взялся бы за ремень!

С этими словами она выпорхнула из комнаты, предоставив Дику возможность проводить ее изумленным взглядом и задуматься, не спит ли он.

– Взялся бы за ремень! – медленно повторил он. – За ремень… – И воспоминания о том вечере в лесу вмиг заполнили его воображение, и он снова увидел дрожащего Мэтчема и его преисполненный мольбы взгляд.

Но потом ему снова напомнили о том, в каком опасном положении он находится. За стеной он услышал какой-то тихий звук, как будто там кто-то прошелся по комнате. Затем последовал вздох, который прозвучал на удивление близко, и снова раздалось шуршание юбок и звук шагов. Прислушиваясь, он увидел, как по развешанным на стене гобеленам прошла волна, потом скрипнула дверь, раздвинулись портьеры и в комнату со светильником в руке вошла Джоанна Сэдли.

Она была одета в дорогие одежды насыщенных теплых цветов, подходящих для зимы и снега. Волосы ее были собраны наверху и венчали голову, словно корона. И та, которая казалась такой маленькой и нескладной в облике Мэтчема, теперь была высока и стройна, точно молодая ива. Она проплыла по комнате, словно презирала столь низменное занятие, как ходьба.

Не удивившись, не вздрогнув, она подняла светильник и посмотрела на молодого монаха.

– Что вы здесь делаете, добрый брат? – спросила она. – Наверняка вы попали сюда по ошибке. Вы кого-то ищете? – И она поставила лампу на подставку.

– Джоанна, – промолвил он и осекся. – Джоанна, – снова начал он, – ты говорила, что любишь меня, и я, безумец, поверил тебе!

– Дик! – воскликнула она. – Дик!

И тут, к изумлению юноши, эта прекрасная богиня сделала шаг к нему и, крепко обняв, стала покрывать его губы, щеки, подбородок поцелуями.

– О глупый! – пробормотала она, улыбаясь. – Милый Дик, если бы ты видел себя со стороны… Ох! – добавила вдруг она. – Я все испортила, Дик! Я стерла тебе краску… Но ничего, это можно поправить. Но вот чего нельзя поправить – как же я боюсь, что этого нельзя поправить! – моей свадьбы с лордом Шорби.

– Так, значит, все уже решено? – спросил юноша.

– Завтра, в полдень, Дик. В церкви аббатства, – ответила она. – Джона Мэтчема и Джоанну Сэдли ждет печальная участь. Если бы слезами можно было помочь делу, я бы выплакала все глаза. Я молюсь не переставая, но Небеса не слышат моих просьб. И, милый Дик… Добрый Дик, ты не сможешь увести меня из этого дома, поэтому мы должны поцеловать друг друга и сказать «прощай».