Клуб самоубийц

– Дорогая, твои опасения напрасные. Все идет своим чередом. Да, это клуб, главной задачей которого является избавление отчаявшихся людей от их навязчивой идеи. И поскольку они ведут кое-какую хозяйственную деятельность, то им понадобился аудитор. Мне тоже поначалу было не по себе, но оказалось, что мои страхи безосновательные. Я и твоей Кристине завтра скажу, что беспокоиться незачем.

– Точно?

– Да. Да.

– Тогда держи, – и Любляна протянула страницу рукописного текста.

– Что это такое?

– Когда я не нашла подшивок газет из Рейнензиштадта, я вспомнила, что тебя интересовали рождественские гулянья, и позвонила туда, в их «Гранд-отель». Там оказался очень любезный мальчик, он даже хотел мне отправить по факсу рекламный буклет, но тот не пролезал в аппарат: бумага плотная. Поэтому он мне все с этого буклета продиктовал, а я записала. Все, что у них происходило перед Рождеством.

Пе́трович глянул на список. «Какая ты умница», – подумал он. Как он и предполагал: скачки и еще карточный турнир, праздничное ледовое шоу, танцы, спектакли и гулянья. А на закуску – европейская премьера американского вестерна. Аудитор наклонился и поцеловал Любляну.

– Пошли выпьем?

Цифры

Утро все расставило на свои места. Успокаиваться рано. Все-таки они вышли на него через информацию от братьев Клемен. То же мне, повелся на добродушный вид священника. Нет, надо продолжать делать то, что было задумано. И отрабатывать каждую крупицу полученных сведений. С этой мыслью он подошел к стеллажу, взял опять папку договоров с персоналом и стал перелистывать ее начало, где могли содержаться сведения о расторжении договора с прежним юристом, тем, о котором вчера поведал Оле-Лукойе. Так, нашел. Сама дата ни о чем не говорила, но где-то в памяти осел год и месяц. Конечно, это же первая распечатка Любляны. Ганс Бауэр. Рейнензиштадт. Ненайденный утопленник. Надо же, как они все любят это озеро. Это тоже ни о чем не говорит, но молодец, что вспомнил.

Пе́трович вернулся к проверке. Сегодня только цифры, цифры и цифры. Никаких рассуждений. Потому что любая пауза заполнялась мыслью, что сегодня вечером он увидит Кристину.

Так, под вереницы цифр и прошел весь день. Походя Пе́трович заметил ошибку в расчетах стоимости того самого специального оборудования. Установку делали «хозяйственным способом», то есть своими силами. Конечно, не станете же вы приглашать электрика, который будет устанавливать видеокамеры в клубе самоубийц. Наверное, это была работа громилы Курта. А раз так, то оборудование надо было оприходовать по полной стоимости с его работой и начислить этому громиле установочные. Пусть сказочник даст хотя бы ориентировочную оценку времени установки этого оборудования, а я перерасчитаю.

С этим домашним заданием для секретаря он зашел отдать ключи и попрощался до завтра.

Интересно, во сколько она придет? Мерный стук колес трамвая на стыках рельс и его совсем детское, наивное позвякивание на поворотах настраивали на самокопание. Им тогда было по двадцать? Нет, ему было двадцать два. Международный кинофестиваль, он подрядился работать переводчиком, она в составе национальной делегации подающая надежды молодая актриса. Между ними была пропасть – не перепрыгнуть. Совершенно не случайно на традиционной для фестивалей прогулке теплоходом по реке к ней стал клеиться пожилой американский киноактер. Освободившись от перевода интервью французского режиссера столичной газете, он, прогуливаясь по палубе со стаканом охлажденного льдом джина, услышал девичий смех: «Я вас не понимаю. Нам нужен переводчик», и в ответ: Honey, let’s go to my cabin[25]. Пе́трович увидел, как один из зарубежных гостей, не очень, но известный в прошлом актер, в клетчатом пиджаке и парике, пытался обнять милую девчушку. Та неловко сопротивлялась, у похотливого экранного вчерашнего ковбоя уже потекли слюни, он еле держался на ногах (теплоход по традиции заходил на дегустацию монастырского вина) и продолжал лапать девушку. Публика на палубе посмеивалась, но никто не вмешивался: девочка, может, это – твой шанс? Пе́трович поставил стакан на ближайший стол и подошел к ним.

– I am an interpreter[26].

Кинозвездец мутными глазами посмотрел на юношу, что-то пробурчал и, шатаясь, пошел прочь. А девушка, девушка благодарно улыбнулась.

С этого все и началось. И продолжилось после фестиваля. В ней не было ни капли зазнайства принадлежностью к богеме. Сидя нагишом на кровати, они, смеясь, подсчитывали, сколько будет стоить их отдых на лыжах, сколько ночей ему надо будет отработать (он тогда устроился в ночную типографию), сессия горела, но это было так не важно, потому что чудесно. Она принесла небольшой гонорар за «кушать подано» в одном из столичных театров, они купили бутылку настоящего французского шампанского и коробочку с эклерами, так же устроились на кровати (комнатка была совсем маленькой, стола не было, только узкий пристеночек у окна) и мечтали.