«Клуб Шести»

Теодор не спешил услышать историю Клуба Шести. Услышит. Его больше интересовало другое. Вот рядом человек. Он похож на тех, из электрички. У него две ноги, две руки. Голова другая. Он похож на Будду с тханки. Жёлтая кожа и улыбка. Но. Этот человек здесь. И не просто здесь. Он вмешивается в ход событий, даже если его и никто не просит об этом…

– Тогда я задумался, Теодор. Сильно задумался. Что я могу для вас сделать? Ведь в то время, когда я весь свой талант направил на концентрирование вокруг своей орбиты денежных знаков, вы продолжали хранить верность кисти и палитре. Вы набивали руку. Вы поднимались на вершину таланта. И тогда я понял, что надо восстановить status kwo. Вернуть в ваш мир равновесие. Если этот мир обогатит вас, то, соразмерно, вы, Теодор, обогатите его. Так и вышло. Чем больше мир материальный давал вам, тем больше творчества исходило от вас. Вы теперь автор песен, рассказов и эссе, вы всеми признанный художник собственного направления, а не серии! Создать Клуб Шести было делом простым. Всем нужна помощь, поэтому я отбирал в него людей разноплановых, способных и вас обогатить.

– Антон, ты перечишь сам себе.

Теодор сел на тахту, превозмогая боль суставов. АВ тоже открыл глаза и вопросительно посмотрел на художника.

– Равновесие, о котором ты говоришь, восстанавливалось не через материальные излияния от материального же мира. Я открывал людей, люди открывали меня. Ещё точнее, когда я отчётливо видел душу человека, то и в моей душе открывался новый пласт, новый язык, способный передать увиденное лучше, чем те «языки», коими я уже на тот момент владел. Понимаешь? Ветку можно написать жёсткой кистью в масле, а можно в акварели колонком, а можно в «мокрой» китайской акварели, а можно и карандашом или тушью. Смотря какая ветка! Так и весь ваш Клуб, кого ни коснись – целый пласт! Эх, Антон, я думал в этой истории больше потаённого смысла…

– Вот в такие моменты я ощущаю себя больше верующим, чем атеистом. Человек, выполняя высшую задумку, считает, что он делает «дело». И дело это называет на понятном ему языке, том, который в состоянии понять его мозг. А потом выходит, что сделанное было гораздо объёмнее и более многоплановое, чем он мог себе представить… Я же думал тогда, что надо найти обычный предлог, что бы всучить вам денег, Теодор, что бы сделать вас знаменитым, поднять на ту высоту, на которую вы взошли без меня, только что бы эту высоту увидели все и все признали.

В этом и заключалось моё status kwo, этим и ограничивалось. А оно вот оно как обернулось… Я даже предположить не мог…

Антон Владимирович снял с шеи клубный амулет и стал вертеть его в руке, разглядывая. Он словно впервые увидел масштабы своей задумки. И что-то смущало его, Теодор заметил, что АВ борется с какой-то мыслью, которая не вписывается в его концептуально настроенный, вечно создающий планы мозг, идёт вразрез с уже намеченным дальнейшим действием.

Наконец он отложил амулет в изголовье и сказал:

– Я хотел сегодня закрыть Клуб Шести… У меня появились следующие планы. Именно поэтому меня и небыло вчера на презентации, что называется «сращивал» новое дело.

А теперь… Я даже не знаю. Слишком хорошо всё получилось. Теодор, эта схема – работает. И вы убедились в этом на собственном примере. И все, как вы их называете, «клубисты», тому подтверждение. Никому кроме пользы Клуб не принёс ничего, никакого вреда.

– Потому, что нормальная помощь от незнакомого человека нужна всем. Вы поставили верную ставку, сформулировав девиз Клуба. И нашли мне занятие на всю оставшуюся жизнь. Я принимаю у вас Клуб.

– Я назначаю вас Председателем Клуба Шести.

– Аминь.

– Кармапа Ченно.

20.

Дико зазвонил телефон.

Звонок был необычен, поэтому Теодор не сразу сообразил, что звенит и где.

Сознание возвращалось и, по пути приносило ощущения: очень холоден нос, так, что промёрзли ноздри; пахнет горелой хвоей; озябли пальцы рук и ног; лежать неудобно – жёстко.

Художник открыл глаза и увидел чёрный потолок.

Сразу всё вспомнилось. Вершина. Воробей. Домик на вершине. Тханка на стене и светает за окном. Орёт телефон, но это не звонят, это – будильник. Теодор точно помнил, что никогда не выставлял будильник на телефоне ведущего, а этот «голос» несомненно этого телефона. Проснулся окончательно.

Приподнялся на локте, мышцы заныли. Огляделся. Один. На постели АВ лежала записка. Дотянулся, взял, глаза привыкали к полумраку, строчки тряслись – холодно.

Желаю много удачи и много Будд над головой!

А. В.

Вот и всё, что было в записке. Он ушёл. Его ждали новые дела, новые души. И вам много удачи и Будд над головой, дорогой Сальери, не захотевший быть Сальери!

Теодор поднялся, подбросил в печку веток покрупнее, огонь сразу схватил хвою.

Потеплело, домик словно оживал. Налил в жестяную кружку воды и поставил греть чай.

Вышел «до вiтру», открыл дверь, шагнул за порог… да так и забыл, зачем шёл.

Вершина перед рассветом.