Клуб смерти

— Чак перемотал пленку вперед немного и включил с того места, где Фрэнсис Мак-Алистер рассказывает об отце, о его пристрастии к буерному спорту зимой на заливе Медокс, у Водяной Мельницы. У нее до сих пор остался там маленький домик — в память об отце. Она жалеет, что у нее нет времени почаще бывать там. Раз она провела там целую весну и лето, в семьдесят втором году. Один из приятнейших моментов в жизни.

Чак сказал, что она могла бы просто ответить на его вопрос. А именно: что она делала с конца семьдесят первого, когда ушла из конторы общественного защитника в Окленде и до конца семьдесят второго, когда поступила на службу в офис Манхэттенского прокурора федерального судебного округа?

Фрэнсис Мак-Алистер ответила, что в январе семьдесят второго умер ее отец. Она уже уведомила контору общественного защитника об уходе из-за моральной усталости, недостатка денег и разочарования в Калифорнии и калифорнийцах. Смерть отца — в день ее рождения — несколько ускорила события. После траура, убедив себя, что мама находится в нормальном душевном состоянии, она поехала в Водяную Мельницу, в конце февраля-начале марта. Собиралась прожить там с неделю, но дотянула до дня Благодарения. Она немного поработала, можно сказать, над мемуарами, о времени, проведенном в Корпусе Мира и в ВИСТА. Книгу так и не закончила, если это можно назвать книгой. Время, когда она была наивная, еще не успело уйти в прошлое, но тогда она уже начала кое-что понимать. Может, когда-нибудь…

— В этот момент Чак остановил пленку, — продолжал Де Бри, — и сказал мне, что ездил в Саутгемптон. Ему захотелось посмотреть на дом, возле которого пес лизал лицо Фрэнсис Мак-Алистер, и поговорить с людьми, знавшими ее отца. Потом доехал до Водяной Мельницы и нашел ее дом. Дачников не было, но сосед направил его к агенту по недвижимости в Истгемптон. Последний объяснил Чаку, что весь семьдесят второй и половину семьдесят третьего года дом снимал художник по имени Хью Спенсер.

Я сказал, что никогда о таком не слышал. Чак, оказывается, узнал у художественных критиков, что картины Хью Спенсера продаются хорошо по причине их декоративности. Я согласился, декоративность — выгодный товар. Чак сказал, что Спенсер все еще живет на восточном побережье, в собственном доме в Уэйнскотте. Он туда съездил на машине. Спенсер оказался дома и сообщил, что проведенное в Водяной Мельнице время было для него самым продуктивным во всей карьере. Он писал в неделю по холсту. В течение года покидал дом больше, чем на день-другой, всего дважды. Один раз съездил к матери во Флориду, и еще — на похороны друга в Вермонт. И ни разу в жизни не встречался с Фрэнсис Мак-Алистер, видел ее только по телевизору и в газетах.

Ньюмен ждал еще чего-то, но видимо, Де Бри закончил рассказ.

— Как тебе удается держать все это в памяти?

— В памяти? Я понятия не имею, что у меня там есть, Джейк. Память создает, разрушает и стирает, но суть я передаю верно.

— Так что же она делала в семьдесят втором году? — не понял Ньюмен.

— Разве не очевидно?

— Мне — нет.

— У нее был роман.

— Айвс тебе так сказал?

— В самом деле.

— И сказал, с кем?

— Действительно.

— Собираешься сообщить мне?

— Думаю, нет.

— Я тебя привлеку за сокрытие.

Де Бри картинно заломил руки:

— Как мило! Прямо кино.

— Ну да.

— Меня посадят куда-нибудь вроде Райкерс-Айленд?

— Не «вроде». Именно туда.

Де Бри немного поиграл со стаканчиком.

— Нет смысла говорить тебе его имя.

— Ну-ну, здесь я решаю.

— Все, что вы скажете, лейтенант, можно легко предугадать.

Ньюмен потер пальцем о палец, как бы требуя денег:

— Давай-давай.

— Не могу.

— Ты боишься этого парня?

— Ничуть. Он давно умер.

— Мертв?

— Ну-ка, еще раз. Я так и ждал, что ты повторишь со значением: «Мертв?»

— Ты имеешь в виду, если тот парень умер, он не мог столкнуть Айвса?

— А его кто-то столкнул, лейтенант?

— Это ты так считаешь, Де Бри?

— Да. Да, я так считаю.

Ньюмен снова потер пальцами:

— Давай. Или я гарантирую тебе, как минимум, одну ночь в Могильнике, если не в Райкерс.

Де Бри нагнулся. От него слегка пахло духами. Потом снова отодвинулся:

— Не могу.

— Тогда напиши.

— Маразм.

— Напиши, мать твою!

Де Бри вынул из кармана ручку и написал на салфетке большими буквами. Перевернул салфетку вниз написанным и сам отвернулся от стойки на пол-оборота.

Ньюмен взял салфетку и прочитал: АЛ КОБЛЕН.

— Кто?

— Джейк, ну. Это писатель. Полицейские истории. Дик Ричардс.

— Не понимаю.

Де Бри раздраженно и быстро заговорил:

— Ал Коблен написал двенадцать блестящих, захватывающих новелл о лейтенанте по имени Дик Ричардс из отдела полиции Нью-Йорк-Сити. Каждая книга содержит какой-нибудь месяц в своем названии. «Январь предназначен для смерти», «Следующий — первого февраля», «Мантра для марта», «Апрельский дурачок», «Испорченный май», — из «Брошенной земли» Элиот, менее известный вариант, чем избитый «Жестокий апрель», — «Июньские невесты», «Холодный день в июле», «Отвращение к августу», «Сентябрь — время забывать», «Двенадцатое октября 1492 года», «Не надевай бикини в ноябре», «Декабрь с отягчающими обстоятельствами».