Клуб высотой в милю

Я предполагаю, что именно он здесь главный, так как он единственный, у кого есть золотой пояс с серебряной отделкой, усыпанный драгоценными камнями. На ящерице-переростке это смотрится… прикольно.

Я не двигаюсь с места. Терпеливо жду, когда мой так называемый господин даст мне на это официальное разрешение. Но Скорван, разумеется, напрочь забывает о нашем уговоре и ведет себя по-джентльменски, ожидая, что сначала сяду я.

Мы оба неподвижны как статуи.

— Сядьте, — повторяет рептилия до ужаса мерзким голосом.

Я красноречиво смотрю на Скорвана.

«Ну же, давай, играй свою роль».

К счастью, он тут же спохватывается и садится.

— Сядь рядом, — рявкает он.

Выдохнув с облегчением, я выполняю приказ. Джоадский парень-рептилия обращается непосредственно к Скорвану, хотя должен быть в курсе, что они не понимают друг друга. Видимо, его гордыня не позволяет ему опуститься до обращения к женщине, тем более рабыне. Фу, как же глупо.

— Твоя рабыня очень сочная, — бросает он в непроницаемое лицо Скорвана.

«Сочная?! Он что, действительно так сказал?»

Лицо Скорвана кривится в легкой полуулыбке. Он не догадывается о том, что было сказано, но вынужден вести себя вежливо. Джоадская же ящерица, наоборот, широко улыбается, демонстрируя свои острые зубы.

— Мы тоже хотим насладиться соком, которым наполнен этот спелый плод, — добавляет он. Затем делает до отвращения распутную рожу и имитирует своими жуткими когтями хватательные движения. — Мы намерены испить все до последней капли. А вот сморщенную кожуру можешь оставить себе.

Меня переполняют отвращение и ужас.

Скорван смотрит на меня и хмурится.

— Переведи мне, возлюб… э-э-э… я хотел сказать рабыня.

Я колеблюсь. Нет смысла пересказывать Скорвану все, что говорила эта мерзкая ящерица. Скорван сойдет с ума и оторвет придурку голову. Тогда нас убьют прежде, чем вы успеете сказать «куст глинтерберри». Чего я, между прочим, сама ни разу не говорила.

— Он сделал мне комплимент, — лгу я.

— Что за комплимент? — взгляд у Скорвана ну ооочень подозрительный.

— Он сказал, что я… — пытаюсь поскорее придумать подобающий ответ, чтобы Скорван не сорвался и, воспылав праведным гневом, не выдал нас с головой. — Он сказал, что я хорошенькая.

Глаза Скорвана слегка прищуриваются.

— Понятно. Обычная дежурная фраза. Хотя лучше бы ему на тебя не пялиться.

Нам повезло, потому что рептилии неожиданно встают, кивают нам и уходят.

Мы снова одни в комнате.

* * *

— И что теперь? — спрашиваю я, отковыривая прилипший к штанине инопланетный лепесток.

Очень яркий, с желто-синими прожилками. Такой симпатичный…

Скорван собран и очень серьезен. Таким он нравится мне еще больше.

— Хотел бы я знать, ангел моих сердец.

— Ты не должен так называть меня здесь. Я твоя рабыня.

— Я тебе уже говорил. Они не понимают йолкадского языка.

— Не важно. Они прочитают это по твоему лицу или еще как-нибудь. Перестань смотреть на меня с обожанием. Смотри с яростью.

Отвернувшись буквально на секунду, Скорван снова поворачивается ко мне. Теперь на его лице кинозвезды выражение, которое подошло бы для роли «опасный мудила». Я вижу, с каким трудом ему удается удерживать на лице эту свирепую маску, но он делает все, что в его силах.

Я хихикаю.

— Ладно. Сойдет.

— Я не позволю этому продолжаться. Я вытащу тебя отсюда, милая Калия. Обещаю.

— Ну да. Уверена, мы обязательно что-нибудь придумаем.

Я вскакиваю, чтобы проверить дверь. Так, на всякий случай. Но та, конечно же, заперта. А Скорван бормочет, что если не будет другого выхода, он перебьет здесь всех к чертям собачьим. Я похлопываю его по колену и пытаюсь убедить, что в этом нет необходимости. Хотя, если честно, не представляю, как мы вообще отсюда выберемся.

Мы укладываемся вдвоем на диван, ожидая возвращения джоадских ящериц, а я всеми силами стараюсь подавить дурное предчувствие. Судя по тому, что сказал в мой адрес парень-рептилия, я в глубокой-глубокой заднице.

* * *

Кажется, прошло довольно много времени, но джоады пока не возвращаются.

Мне отчаянно хочется пописать, и в то же время нестерпимо хочется пить. Да еще и в животе урчит, как у земного медведя гризли. Когда Скорван предлагал мне поесть, у меня, как назло, кусок не лез в горло, и теперь я с сожалением вспоминаю об этом.

— Лучше бы они поскорее выпустили меня в туалет, — причитаю я.

Едва я успеваю это сказать, как дверь распахивается. В комнату с важным видом вплывает джоадская самка в своей гуманоидной форме.

— Ты должна пойти со мной, — говорит она, протягивая мне руку, которая выглядит угрожающе из-за огромных когтей.

Я смотрю на Скорвана. Его глаза яростно вспыхивают.

— Господин, вы позволите? — говорю я по-йолкадийски и повторяю эти же слова на джоадском.

Благодаря мозговому имплантату я могу легко — на полном автомате — изъясняться сразу на трех языках. Мне даже мозги напрягать не приходится.

— Я уже ненавижу этот план, — ворчит Скорван.

Он старается поддерживать нейтральный тон, но вот выражение его лица может легко выдать нас, если он не будет соблюдать осторожность.