Клубничное убийство

Люся растерянно кивнула. Вот оно что. Игорь подошел к ней за информацией, и только. Что ж, это понятно. С макияжем или без…

— Кстати, — неожиданно добавил тот, обернувшись. — Забыл поздравить.

— С чем же это?

— С романчиком. Ну… У вас теперь отношения… Со Свиноедовым. Он давно уже зарился! Я заметил.

Игорь ушел, не подозревая о том, какую безумную надежду подарил Люсе. Впрочем, она не успела толком обдумать услышанное, потому что заметила Милованова. На самом деле, его трудно было не заметить. На голову выше толпы, он двигался прямо на нее. Сегодня фотограф надел красную рубашку, гармонировавшую с рыжей бородой, и убийственный галстук, уже чем-то заляпанный. Милованов шел очень прямо и выглядел страшно серьезным. Судя по всему, он был в стельку пьян, но имел некую вполне определенную цель.

Тут же стало ясно, что Люся и есть его цель. Он воткнулся в нее, остановился, с чувством икнул, потом сфокусировал взгляд на ее макушке и мрачно заявил:

— Люся, раз вы женщина, у вас должна быть грудь. Скажите честно, она настоящая?

Люся открыла рот и тут же его захлопнула. Вероятно, этот возмутительный вопрос имел прямое отношение к вчерашнему разговору в коридоре, во время которого фотограф с арт-директором обсуждали достоинства и недостатки Полины Ландарь.

— Желаю убедиться, что женщина, которой я собираюсь предложить руку или, на худой конец, сердце, — подтвердил ее догадку Милованов, — это подлинник, а не фальшивка! Для этого мне нужны… сравнительные тактильные ощущения.

С этими словами он протянул руки с растопыренными пальцами в Люсину сторону. Та неловко отпрыгнула и… налетела на Агнию Альбертовну Жузич, которая как раз вела Люду Горенок к лестнице на второй этаж, позвякивая ключами от своего рабочего кабинета.

Милованов качнулся, потерял равновесие, испустил хриплый крик вспугнутой ночной птицы, и дородная Агния Альбертовна, не успев и глазом моргнуть, очутилась в его пьяных объятиях.

— Нахал! — крикнула она и ударила Милованова по голове раскрытой ладонью. — Пошел прочь! Прочь!

— Какой бюст!.. — восторженно пробормотал фотограф, не в силах оторваться от созерцания неожиданно обретенного сокровища. — Поистине королевский… Больше, чем у нашей уборщицы… Скажите, п-жал-ста, он настоящий?! Вам туда ничего не подкладывали?

— Ах, ты, хамлюга бородатая! — пуще прежнего возмутилась Агния Альбертовна, дрыгая туловищем, потому что Милованов ни за что не хотел от нее отцепляться.

Люда Горенок, ахая и охая, бросилась вызволять своего шефа из неприятной ситуации. Она обхватила его сзади обеими руками за талию и теперь изо всех сил тащила назад.

— Этот бюст тоже липовый! — неожиданно решил Милованов, и его косые глаза сверкнули неподдельным гневом. — Его слишком много. Не может быть, чтобы столько тела сосредоточилось в одном месте!

Агния Альбертовна взвизгнула и дрыгнулась еще раз, очень мощно. Милованов чавкнул, как вантуз, и отлепился от нее, завалившись назад. Именно в это время неизвестно откуда возник Свиноедов с двумя бокалами шампанского в руках.

— Что за шум, а драки нет? — спросил он, глядя по очереди то на Люсю, то на Агнию Альбертовну. Они обе были красные, как будто их облили томатным соком, и бурно дышали.

Эта пьяная скотина! — грозным голосом объяснила ему возмущенная Жузич, указав перстом на Милованова, который находился в вертикальном положении только благодаря усилиям Люды Горенок. Глаза его разбежались в разные стороны. — Он на меня напал!

— Так-так, понятно.

Агния Альбертовна вырвала у арт-директора из рук бокал шампанского и выпила его одним духом. Прислушалась к себе, потом, игнорируя сопротивление, отняла второй бокал и отправила его вслед за первым. После чего продолжила повествование:

— Он налакался до поросячьего визга…

— Узнаю своего коллегу.

— Упал на меня, ткнулся своим рылом мне в декольте…

— Возмутительно.

— Потом он меня всю обслюнявил и еще хрюкал прямо в ухо!

— Как я вам сочувствую.

— В общем, вел себя, как свинья! — подытожила Жузич. — Кстати, вы кто?

— Свиноедов.

— Издеваетесь?! — гневно крикнула Агния Альбертовна. — На меня нападают, а вы издеваетесь?!

Она повернулась к Люде Горенок, которая прислонила гениального фотографа к ближайшей колонне и с тревогой ждала — упадет или не упадет.

— Идемте, милая, нам пора. Мы и так изрядно задержались. А вы паяц! — сообщила она арт-директору, оставшемуся стоять с двумя пустыми бокалами в руках.

— Но его фамилия действительно Свиноедов, — звонким голосом сказала справедливая Люся.

— Ну да? — не поверила та. Пожевала губами и нравоучительно заметила: — В нашей стране носить подобную фамилию просто аморально. Обещайте, молодой человек, что смените ее на что-нибудь более…

— Вегетарианское, — подсказал тот.

— Грибоедов, — неожиданно четко выговорил Милованов и захохотал.