Клубок со змеями (СИ)

Совершив пару спусков и подъемов на одинаковые барханы, я остановился перевести дух, а затем продолжил путь. В голове всплыл образ командира отряда городских стражников, который вовсе не прибавил мне веры в справедливый мир. Скорее наоборот — образ Эмеку-Имбару послужил последней горстью земли, брошенной на могилу погребенного мироздания. Моего мироздания.

«Марнишку не вывезет двоих. У меня нет времени на тебя».

Мое лицо непроизвольно исказилось в гримасе бессильной ярости, и на этот раз я не стал сдерживать ее. Накопившийся гнев настойчиво требовал выхода, поэтому ноги непроизвольно ускорили шаг, хоть разумом я и понимал, что необходимо беречь силы. Через несколько минут ускоренного подъема по склону очередной дюны, дыхание участилось и начало сбиваться, заставив снизить скорость. Зато эмоции успокоились и улеглись, а быстрый ход помог немного согреться. Но ненадолго. Уже через несколько минут пот, выступивший на лбу, начал испарятся, усугубляя мороз.

Озноб усилился. Зубы стали стучать друг о друга, издавая неприятный клацающий звук. Подушечки пальцев полностью онемели, но я продолжал растирать тело руками в тщетных попытках согреться.

«Такое странное, неоднозначное ощущение. Мне холодно. Очень холодно. Изо рта валит пар, будто я — котел с кипящей водой, поставленный на растопленный очаг. Но вместе с тем, я хочу пить. Очень хочу. В горле сухо, как в пустыне, что меня окружает. Губы потрескались, словно почва в огороде при засухе. Никогда я еще не испытывал чувства холода и жажды одновременно. И первое, кажется, начинает побеждать второе. Честно признаться, я совсем не буду против, если скоро наступит рассвет. Хоть согреюсь под лучами солнца. Если, конечно, доживу...».

Продолжая свой молчаливый путь по бескрайней пустыне, я ощущал, как дрожь в теле усиливается с каждой минутой. Не сразу. А через какое-то время, проведенное в одиноком мраке ночи, я осознал, что ее вызывает не только мороз. Нет. Было еще кое-что, заставляющее бегать мурашки по всему обнаженному телу. И я никак не мог различить истинную причину этого озноба — ощущение холода или чувство страха. Да, именно страха. Гнетущего. Липкого. Осязаемого. Я постоянно озирался, словно загнанный кролик, которого выслеживает гончая. И хотя окружающее пространство по-прежнему оставалось пустынным, я никак не мог заставить себя освободиться от этого давящего чувства тревоги. Ведь только сейчас я вспомнил, что нахожусь во владениях Пазузу и орды его демонов-прихвостней. Высокие барханы, окружающие меня со всех сторон, силуэты которых мрачно вырисовывались во тьме, были отличным местом для логова страшного демона. Воспаленное воображение, подпитываемое сильной усталостью и душевным упадком, рисовало жуткие картины. Казалось, вот-вот из-под желтого покрова появится огромная когтистая лапа чудовища и утащит меня в пучину дюн. Пазузу мог прятаться в любом из множеств углублений. Посреди гор песка. Мне чудилось, что он до сих пор не набросился на меня только потому, что играет со мной. Хочет продлить мучения. А иногда даже мерещилось, что я слышу шаги позади. Тихие, крадущиеся шаги злобной твари, готовой к смертельному прыжку. Я постоянно оборачивался. И в этот момент душа уходила в пятки от страха перед тем, кого мне пришлось бы лицезреть. Однако каждый раз пустыня за моей спиной оказывалась совершенно безжизненной, а звук, воспринимаемый за поступь когтистых лап, на поверку являлся лишь шелестом мелких песчинок, подгоняемых ветром. И тогда я облегченно вздыхал. Сердце, отбивавшее усиленный ритм, возвращалось к нормальной работе, а выступивший холодный пот моментально высыхал на морозном воздухе пустыни.

Постепенно, с каждым шагом, я стал все меньше обращать внимание на посторонние звуки. Всем известно, что страх имеет свойство притупляться. Он начал медленно отступать, плавно вытесняясь усталостью и внутренней болью. Хоть и не исчез совсем.