Клубок со змеями (СИ)

В оценке своего поступка, а именно присоединиться к разбойникам, я уже почти не сомневался — это был единственный верный ход, иначе сейчас я бы сидел не на верблюде, а в бочке, наслаждаясь видами красот оазисной природы и отсчитывая деньки до неминуемого конца. И ради чего? Ради принципа «живи честно, умри достойно»? Нет, спасибо, я немало пожил под таким кредо и что получил от богов взамен? Ложное обвинение в убийстве. Пытки. Приговор. Смерть лучшего и, наверное, единственного настоящего, друга. Так они отблагодарили меня за все хорошее? Так, может, для разнообразия, мне стоит сделать что-нибудь другое?

«Плохое».

Почему нет? Если результат будет противоположным, я только соглашусь. А насчет того, что Азамат меня использует — что ж, тут мой внутренний голос, скорее всего, прав. Но это можно изменить. Я не знаю пока, как именно, но надеюсь, что найду выход. Должен найти.

«Ты можешь сдать шайку каравану и сбежать вместе с ним!».

Я, конечно, могу попытаться сделать нечто подобное, но не стану. И нет, совсем не потому, что Бастет, заподозрив неладное, может перерезать мне горло кинжалом. Хотя я и не видел при ней никакого оружия, наверняка оно есть в одном из тюков, привязанных к верблюдам. Но даже если я сделаю это, остается один вопрос — что дальше? Караван направляется в сторону Вавилона. Если мне поверят и в благодарность возьмут с собой, то просто выбросят возле какого-нибудь приграничного городка. Мари, например. И я снова начну строить хижины из глины. Чинить мебель богатым господам. Пить дешевое пальмовое вино и спать на циновке в грязном углу, дожидаясь, пока какой-нибудь очередной вельможа снова сделает меня козлом отпущения? Да, я могу вернуться к той жизни. Вопрос в другом — хочу ли я этого? Ответ очевиден.

НЕТ.

«Тебя убьют, если пойдешь по этому пути».

Может и так, но сей путь сулит куда больше радости и возможностей, чем тот, которым я шел до этого. Пусть он и рискует оказаться скоротечным. Да, мне придется постараться, чтобы добиться успеха и сохранить жизнь, но разве не такова достойная награда за труды? Клянусь Мардуком, мне нравится эта туника. Эти сверкающие драгоценные перстни. Вкусное вино и раб-негритенок, приносящий яства на подносе. За это стоит побороться, а «честный Саргон» пусть и дальше гниет в тюрьме за свои принципы. Интересно, Эмеку-Имбару раскрыл-таки заговор жрецов? Надеюсь, что да.

Мое воображение начало рисовать картину, как царская гвардия врывается в храмовый комплекс Эсагилы, а испуганные жрецы мечутся по внутренним залам в поисках укрытия, но это им не помогает. А затем их всех подвешивают на пальмах в ближайшей аллее. И Бел-Адад среди них. С синими высунутыми языками, они вяло покачиваются на слабом ветру, а дикие коршуны парят неподалеку в ожидании большого пиршества. Я был бы не прочь полюбоваться таким зрелищем.

— Эй! — раздраженный оклик Бастет заставил спуститься с небес на землю, — мы еще не прибыли на место. Не время изображать беспечного хозяина. Так, что подними свою тощую задницу и помоги устроить ночлег.

Я улыбнулся, но улыбка получилась вялой и натянутой. Встав, отряхнул песок с «тощей задницы» и снял один из тюков с верблюда. Тот заурчал от облегчения. Достав две аккуратно сложенные циновки, я вновь нацепил тюк на горбатого. Тот наградил меня испепеляющим взглядом. Я улыбнулся верблюду и направился к Бастет, которая к тому моменту уже закончила ставить палатку.

— Давай сюда, — буркнула она, и я протянул ей циновки. — Теперь достань две накидки из другого тюка, а я позабочусь о еде.

— Тебе что, холодно? — спросил я, вытирая пот со лба.

— Нет. Ночью в пустыне бывает прохладно.

Я вспомнил свои ночные похождения, когда бродил обнаженным среди барханов под темным звездным небом, и вынужден был согласиться, однако решил слегка ее задеть:

— Еще вчера ночью ты щеголяла по лагерю почти голой и не выглядела замерзшей.

Бастет окатила меня презрительным взглядом:

— Спать и двигаться разные вещи. А теперь хватит! Я устала и хочу есть. Ты принесешь накидки или так и будешь задавать тупые вопросы?

Я усмехнулся, но ничего не ответил и вновь направился к верблюду.

На полпути остановился и бросил через плечо:

— Они не убегут?

— Нет, — услышал я приглушенный голос из палатки.

Я пожал плечами. Раз она так считает, значит беспокоиться не о чем. Я ничего не знаю о повадках этих животных. Стащив очередной тюк, я достал оттуда две широкие накидки из козьей шерсти. Они были не очень приятны на ощупь, но наверняка согреют в холодную ночь. На какое-то время я задумался, вспоминая свои похождения в пустыне. Как морозный ночной воздух заставлял неметь тело, а страх сковывал дух. Но затем, резко тряхнув головой, вынудил себя отогнать воспоминания и вернулся в палатку. Солнце неумолимо двигалось к закату, а верблюды пристроились неподалеку от входа, прислонившись боками друг к другу.