Клубок со змеями

Не знаю, смог ли он прочитать что-либо в моих, но в его я не увидел ничего. Ничего, кроме ледяной и непроницаемой глыбы… за которой могло скрываться, что угодно.

* * *

— Все спокойно? — спросил я лишь для того, чтобы хоть что-то произнести, а не стоять, как дурак.

— Да, — ответил владелец меча с гравировкой.

«Они не обратились ко мне „господин“, и даже не поклонились! Не есть хорошо».

— Назовите свои имена, — приказал я, стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно.

— Тиглат-Атра, — холодно произнес ассириец с клинком.

— Джераб-Зайя, — ответил следом меченый.

Их лица оставались беспристрастными. Лишь глаза продолжали окатывать меня льдом, который я ощущал на собственной шкуре.

— Мы далеко от основных караванных путей? — я не смог удержаться, чтобы нервно не почесать затылок.

— Далеко, — безжизненно ответил Тиглат-Атра.

— Хм, — я закусил губу и посмотрел на север, делая вид, что осматриваю горизонт.

На самом деле мне просто нужно было время, чтобы продумать свой следующий ход. В том, что Тиглат-Атра является тем самым Кривым Серебром у меня не оставалось никаких сомнений. Спокойно говорит на аккадском языке. Имеет такого же близкого товарища-ассирийца. Поклоняется Нергалу. И самое главное — владеет прекрасным бронзовым мечом с серебряной гравировкой.

«Не дай, Шамаш, они почувствуют мой страх — насадят на копье, как свинью на вертел!».

Тиглат-Атра и Джераб-Зайя, молча, наблюдали за мной. Краем глаза я видел, что они кажутся совершенно спокойными и расслабленными. Но я прекрасно понимал, что это обманчивое видение. И от этого становилось еще хуже.

Облизав губы, я нашел в себе силы спокойно спросить:

— Вы, случайно, не братья?

— Нет, — получил сухой ответ.

— А похожи, — я даже умудрился усмехнуться.

— Знаем, — все тот же сухой ответ.

— Уверены, что это место безопасно?

— Да.

Меня начинал по-настоящему пугать их мертвый тон — ни раздражения, ни гнева, Вообще ничего! Я бы меньше боялся, если они хоть как-то проявили себя. Пусть даже скинули меня вниз головой с бархана! Но нет, в бронзовых статуях вавилонских царей больше жизни, чем в этих ассирийцах.

«Нужно взять себя в руки и уходить отсюда. Немедленно. Иначе они могут заподозрить неладное. И вот тогда мне не поздоровится».

— А если сюда заявятся войска или охотники за разбойниками? — спросил я, поворачиваясь к ним.

— Не заявятся, — ответил Джераб-Зайя.

— Почему вы так уверены?

Тиглат-Атра слегка подался вперед. Черенок его копья сильнее вдавился в песок.

Голос ассирийца прозвучал спокойно, но угрозы в нем было больше, чем в яростных проклятиях:

— Потому, что мы осторожны. И господин Азамат с умом выбирал место для лагеря. Вдали от путей цивилизации.

Внутри у меня все сжалось, будто мое тело попало под зерновой пресс, однако я сумел внятно произнести:

— Хорошо. Полагаюсь на ваше воинское чутье.

* * *

Возвращаясь обратно, я чувствовал, как предательски дрожат ноги. Ассирийцы были опаснее стаи разъяренных гиен. А их напускное безразличие и холодный тон таили в себе больше угрозы, нежели клубок ядовитых змей. Однако то, что мне удалось-таки найти предателя, немного успокаивало. Хоть я и понимал, что с таким грозным противником, как Тиглат-Атра мне не справится. Даже с учетом возможной помощи Гасана и Тарару. Джераб-Зайя наверняка придет на выручку своему товарищу. Поэтому стоит дождаться возвращения Бастет и тогда принимать решения.

Придя к такому выводу, я почувствовал себя уверенней.

* * *

Ожидание возвращения Бастет стало настоящей пыткой. Время тянулось так, будто смола стекает по дереву.

В какой-то момент мне настолько надоело бесцельно смотреть в потолок, что захотелось пойти заменить Ранаи и начать хлопотать над готовкой верблюжатины самолично. Чтобы хоть чем-то занять свое существо, я сел за стол и начал перебирать папирусы и глиняные таблички, с полным отсутствием интереса. Да я особо и не рассчитывал что-либо понять. Читал довольно плохо, а клинописью вообще не владел, не говоря уже о том, чтобы прочесть папирусы на египетском языке. В вавилонские школы брали в основном детей богатых господ. Иногда в них попадали отпрыски незнатного рода, либо сироты, если их предварительно усыновляли вельможи. Ни к тем, ни к другим я не относился.

С унылым видом переворачивая очередную глиняную табличку, краем глаза я уловил ее заголовок.

«Личные… Хазина».

Скука тут же улетучилась, сменившись на небольшую заинтересованность. Я внимательно осмотрел глиняную табличку. Она выглядела свежей и не такой потрескавшейся, как остальные.