Клубок со змеями

Тем временем из-за поворота показался тюремщик. Он волочил за собой человека, держа прямо за горло. К моему удивлению, на пленнике не было никаких оков. Узник держался за губы. Сквозь пальцы сочилась маленькая струйка крови. Ассириец, не обращая внимания на мычание нового заключенного, отворил камеру, что напротив меня, и швырнул бедолагу на сверкающий пол.

— Сиди молча. А будешь скулить, я выдеру тебя, как собаку, — сказал тюремщик, запирая клетку.

Спустя секунду он добавил:

— Надеюсь, ты дашь мне повод для этого.

Затем ассириец повернулся ко мне и, быстро окинув взглядом, хмыкнул:

— Решил позагорать? Правильно. Солнце здесь жаркое, и ночью не заходит за горизонт. Да тут даже два солнца! — он указал на факелы, горевшие в коридоре, и загоготал. Звук смеха тюремщика отражался от кирпичных стен подземелья, усиливая его зловещий тон.

Я же сидел неподвижно, лишь мечтая о том, чтобы он поскорее убрался отсюда и не начал что-либо мне резать или ломать.

— Ты, небось, пить хочешь? — насмеявшись вдоволь, поинтересовался тюремщик.

Меня мучила жажда. Безумная жажда. Она просто сводила с ума. И только невероятное усилие воли позволяло до сих пор ее терпеть. Но я твердо решил для себя, что лучше умру, нежели стану молить о воде.

Ассириец оскалился:

— Вижу. По глазам вижу, что хочешь.

Он резко развернулся и скрылся, завернув за угол. Я опрометчиво понадеялся, что тюремщик оставил меня в покое.

Как жестоко пришлось ошибаться.

Уже через минуту ассириец появился вновь, держа в левой руке глиняный кувшин. Подойдя поближе, он остановился возле прутьев решетки, за которой сидел я. Выражение его глаз выдавало предвкушение от новых издевательств.

— Помнишь, я сказал, что не дам тебе сдохнуть до суда? — вкрадчиво произнес он. — Ну, так вот, сейчас я утолю твою жажду. Этого нектара хватит, чтобы ты протянул какое-то время, — с этими словами он стянул с себя набедренную повязку и подставил кувшин прямо под детородный орган. Послышалось журчание мочи, и лицо тюремщика расплылось в блаженной улыбке.

Представшая перед взором картина вызвала у меня приступ тошноты, хотя казалось желудок я опустошил еще на Дороге Процессий.

Облегчившись, он тряхнул причиндалом и просунул кувшин сквозь решетку.

— Угощайся, — злорадно произнес ассириец, ставя сосуд на пол.

Он явно ждал какой-то реакции, но я, предвидя нечто подобное, и бровью не повел. Лишь молил Мардука, чтобы этот потомок Ашшура[2] оставил меня в покое.

— Неблагодарная тварь, — наигранно осуждающе произнес тюремщик, натягивая набедренную повязку и скрывая свое достоинство. — Я принес тебе лучшее аккадское вино, а ты даже не хочешь попробовать.

Несколько секунд он внимательно смотрел на меня прищуренными, жестокими глазами, а затем, ехидно ухмыльнувшись, развернулся и направился в сторону входа. Ассириец снова мурлыкал под нос сказание о Гильгамеше. Только на этот раз в его голосе отчетливо звучало злорадство.

Я взглянул на кувшин, что он оставил на полу моей темницы. Едкий запах свежей мочи ударил в ноздри. Несмотря на боль в сломанном носу, мне не удалось сдержаться, и я поморщился.

«Ну, уж нет. Клянусь Мардуком! Пусть лучше я умру от жажды в этой дыре, нежели доставлю тебе подобное удовольствие, ассирийский ублюдок».

С этой мыслью, я отвел взгляд от сосуда. Жажда становилась все нестерпимее.

[1] Горлица — вид птиц из семейства голубиных. Гнездятся около человеческих поселений.

[2] Здесь имеется ввиду Ашшур — древнее название Ассирии.

8

— У тебя нос сломан, — подметил мой сосед из камеры напротив.

— Ты поразительно догадлив, — хмыкнул я, осторожно ощупывая переносицу.

Костоправом я не являлся, но, вроде, смещения не было. Область вокруг удара сильно распухла и покраснела, превращая нос в подобие корнеплода дикой свеклы. От прикосновения боль слегка усилилась, так что я решил оставить его в покое.

Мой собеседник вплотную приблизился к двери клетки. Тусклый свет озарил круглое бородатое лицо, и тут я узнал его. Это был один из тех торговцев, что встретились мне по пути к Эсагиле, когда Этеру и Тиридат вели меня в кандалах по Дороге Процессий. Тиридат еще предложил задержать их, поскольку они обсуждали царя и выказывали недовольство. А вот меня, кажется, он не признал. Честно говоря, я и сам с трудом узнал бы себя. Разбитый нос, окровавленное лицо, спутанная борода, кровавые ссадины на локтях и коленях, глубокое чувство духовного и телесного истощения. Собеседник же выглядел почти в точности, как в тот раз, если не считать распухшей губы и багряного пятна под ней.

— Почему ты здесь? — спросил торговец.

— Преступление государственного уровня, — монотонно повторил я за посланником жрецов и иронично ухмыльнулся.

— Интересно, — загадочно произнес он. — И что же ты сделал?

— Убил корзинщика.

Я увидел, как вылупились от изумления его глаза, и издал смешок:

— Слушай, я сам не знаю, что происходит, так что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут.

— Понятно, — протянул он.