Клубок со змеями

— Да, я знаю, — равнодушно ответил Бел-Адад. — Их языки были отрезаны, а затем прибиты к двери собственной пекарни в назидание остальным. Теперь они вряд ли смогут что-либо сказать плохое о повелителе. Если тебе, конечно, это интересно.

— Все из-за тебя!

Бел-Адад слегка склонил голову:

— Из-за меня? Разве я прислал к ним сборщика налогов, дабы тот забрал последние крохи?

Я промолчал, ибо не знал, что ответить.

— То-то же, — хмыкнул Бел-Адад. — Так вот, беседуя с местными пекарями, я заметил, что эта прекрасная девица спешит от дома Сему в сторону южного пригорода. Я подумал, куда же так торопится хранительница домашнего очага, пока муж торгует зерном на рынке? Я решил незаметно проследить за ней и знаешь, что было дальше?

Я снова промолчал. Мне не слишком хотелось вытягивать из Бел-Адада слова, словно раскаленными щипцами. К тому же, у закипевшего внутри меня котла ярости и гнева вот-вот должно было сорвать крышку.

— Я был весьма удивлен, увидев цель ее визита, — продолжил писец. — Это была кузница. Я задал себе очередной вопрос — что может понадобиться жене торговца зерном в мастерской? Колпачки для рогов? Но у них не было вьючных животных. Бедняга Сему таскал мешки на собственном горбу, экономя даже на осле. Но об этом потом. Инструменты для работы в поле? Но она была сущей лентяйкой, насколько о ней говорили соседи, а Сему не хватало времени на то, чтобы содержать огород. Я решил подождать и выяснить наверняка, чем гадать и предполагать. И мое терпение было с лихвой вознаграждено. Спустя примерно час она вышла. И не одна, а в обнимку с кузнецом! Кажется, его имя Урхамму. Прямо на пороге они зашлись в страстном поцелуе, при этом кузнец активно разминал ее обнаженные груди своими мощными прокопченными руками. А Анум вовсе не была против подобного обращения, получая от процесса истинное наслаждение. Я даже присвистнул от удивления. Но это было еще не все. Перед тем, как расстаться, Анум достала из кармана своей длинной юбки довольно объемный мешочек. Развязав, она стала высыпать его содержимое в широкие ладони Урхамму, сложенные лодочкой. По яркому поблескиванию на солнце я сразу догадался, что это серебро. Но боги всемогущие! Сколько же его было! Судить не решусь, но не меньше сотни сиклей! Откуда у жены бедного торговца столько денег, раз она так щедро одаривает своего любовника? Может, это всего лишь разовый подарок, подумал я, хотя и для одного раза сотня монет весьма немало. Я решил не спускать с нее глаз. Через несколько дней она снова направилась по тому же пути с желанием испытать силу кузнечного «инструмента», — Бел-Адад хмыкнул, — и опять перед уходом дала ему горсть серебра. Тогда я решил, что пора действовать.

Писец замолчал и закашлялся, прочищая горло:

— Воды бы.

Вот тут крышку котла и сорвало. Моя реакция была незамедлительна.

Подняв кувшин с «аккадским вином» я с невозмутимым видом протянул его через прутья:

— Угощайся.

Он взял сосуд из моих рук, однако его физиономию тут же скривила гримаса отвращения. Моча в кувшине уже начинала издавать не просто омерзительные запахи. Она источала целый букет зловония, способного свести с ума. Я предполагал, что за этим последует, поэтому легко увернулся от попытки выплеснуть содержимое кувшина мне в лицо. «Аккадское вино» разлилось по чистому полу и попало на медные прутья решетки, стекая с нее желтыми каплями.

— Неблагодарная тварь! — рявкнул Бел-Адад, разбивая кувшин об пол.

Только теперь я вспомнил, что хотел использовать этот сосуд, как возможность спасения. Но было поздно.

«Да, кувшин имел ценность. Однако наблюдать за реакцией этой жирной свиньи — вовсе бесценно».

Я ухмыльнулся своим мыслям.

— Ничего, завтра тебе уже будет не до смеха! — Бел-Адад тяжело дышал, а его глаза, налитые кровью, готовы были извергать пламя.

— Ты продолжай рассказ, не стесняйся, — я все еще ухмылялся.

Из-за угла показалась голова ассирийца:

— У вас все хорошо, господин?

— Сгинь! — гаркнул Бел-Адад, и тюремщик поспешно ретировался.

«Похоже, этот ублюдок обладает реальной властью, раз может повелевать таким страшным человеком, как Тегим-апал, словно ручным псом».

Тем временем, усилием воли, Бел-Адад сдержал порыв бешеного гнева и вновь стал невозмутимым и спокойным. Лишь угольки того пламени, что я заметил в его глазах секундами ранее, продолжали медленно тлеть.

— Пожалуй, — произнес он, — я переговорю с Тегим-апалом, чтобы твоя казнь не была слишком быстрой.

— А есть разница, как умирать? — спросил я, не ожидая ответа. Улыбки на моих устах уже не было.

— О, ты поймешь, что разница есть. Но когда придет время, — хладнокровно ответил Бел-Адад, цокая губами, — так, я продолжу?

Я ничего не сказал, а Бел-Адад и не ждал моего разрешения. Словно позабыл выходку с кувшином.