Клубок со змеями

— Чем дольше ты потерпишь, тем больше я смогу втереть жир. Тем быстрее заживет рана и останется лишь дождаться, пока срастется кость.

— Как и когда ты познакомилась с Азаматом? — проскрипел я, обливаясь потом. Бастет заметила это и плеснула воды из кувшина мне на лицо.

— Не хочу об этом говорить.

— Но что произошло между вами в то утро сказать можешь?

— Нет не хочу! — твердо отрезала она.

— Между нами не должно быть тайн, помнишь?

— Помню, — Бастет оторвала от шерстяной накидки еще один кусок и начала заматывать рану. Рука горела, словно ее поместили в кузнечную плавильню. — Но нас это не касается.

— Ладно, — сдался я.

В палатке повисла тишина, нарушаемая лишь порывами ветра, да моим тяжелым дыханием.

Бастет, закончив перевязку, вновь наложила пальмовые листья и прикрепила их тканью.

— Будешь есть, — сказала она, вставая на ноги.

— Не хочу.

Я и вправду не хотел.

— А мне плевать. Ты поешь, даже если придется кормить тебя силой, — бросила нубийка, выходя наружу.

Сил спорить у меня не осталось. Ко всему прочему, я начал ощущать легкий озноб, который неприятно контрастировал с жаром в поврежденной руке.

Она довольно быстро вернулась, держа в руках небольшой мешок с провизией, из которого достала два больших куска вяленого мяса и три хлебные лепешки. Оставив одну себе, она подвинула мне еду.

— Я не съем столько.

— Впихнешь. Ты потерял кровь. Нужно восполнить силы, иначе завтра ты вообще не встанешь.

— Сомневаюсь, что пара кусков мяса сделают меня бодрым.

— Я про бодрость и не говорила, — ответила Бастет, вгрызаясь зубами в лепешку, — но встать сможешь.

Я вздохнул и принялся уничтожать запасы провизии без всякого аппетита.

Тем временем ветер слегка стих, и ночь полностью вступила в свои права, окутав пустыню темнотой.

Доев лепешку, Бастет отряхнула с себя крошки и вышла из палатки. Дожевывая второй кусок мяса, и запивая его водой, я прокручивал в голове все события, произошедшие за последнее время.

«Слишком много для одного человека».

Бастет вернулась, когда я доедал последнюю лепешку, держа в руках шерстяную накидку.

— Как же, все-таки, ты решилась сбросить гиену в колодец? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Возможно, Осирис помог собраться духом, но я не уверена, — нубийка накрыла меня накидкой и юркнула под нее, прижавшись к моему боку, обняла за грудь.

— Что ты делаешь? — непроизвольно спросил я, слегка, напрягаясь.

— У нас осталась только одна накидка. Или ты предлагаешь мне мерзнуть?

— Нет. Не подумал об этом.

Тем временем Бастет пошла еще дальше, положив на меня свою правую ногу. Ее колено уперлось мне в пах.

— Ты какой-то напряженный, — произнесла она.

В ее голосе звучали ехидные и игривые нотки.

— Все в порядке, — ответил я, с трудом сдерживая естественную реакцию.

— Ну-ну, — тихо ответила Бастет, и я почувствовал ее беззвучный смех.

— Что это тебя так развеселило?

— Сам знаешь.

— Если бы знал, то не спрашивал.

— Успокойся, Саргон, — прошептала она мне на ухо, — тебе сейчас вредно напрягаться.

Внезапно ее ответ так позабавил меня, что я не сдержался и расхохотался во весь голос, однако быстро оборвал смех, ибо вновь сильно разболелась рука.

— Вот видишь? — весело продолжила Бастет, — ты даже посмеяться толком не можешь. Какие уж там уроки верховой езды.

— Пожалуй, — согласился я, сдерживая новый приступ смеха.

— Ладно, ты как хочешь, а я буду спать, — Бастет зевнула и положила голову мне на плечо, — я устала.

— Можно только один вопрос?

— Хм?

— Это твое настоящее имя?

— Нет. Как меня нарекли при рождении, я не помню. «Бастет» — прозвище еще с тех пор, как я жила на вилле египетского вельможи.

— И что означает это имя?

— У египтян так называют богиню веселья, женщин, домашнего очага и кошек. Но не думаю, что меня прозвали в честь богини. Скорее всего, просто «кошка».

— Тебе подходит.

— Спасибо, — ответила она уже полусонным голосом, — и спасибо, что помог с гиенами. Без тебя меня бы уже давно сожрали.

— Без меня тебя бы тут не было, так, что незачем говорить «спасибо».

— Но мы здесь.

— Лучше бы извинилась за то, что наорала на меня, — слегка подначил я.

— Еще чего, — буркнула Бастет.

Я улыбнулся, но промолчал.

Уже через минуту-другую она уснула, и я ощущал ее ровное дыхание на своем лице. Сам же долго не мог заснуть. Перед глазами то и дело вставали картины прошедших дней — лагерь разбойников, Азамат, пустыня, оазис, гиены. Воспоминания и мысли о будущем будоражили воображение. И хотя озноб почти прошел благодаря накидке и теплу тела Бастет, уснул я лишь незадолго до рассвета.

* * *

Я стоял, прислонившись спиной к колодцу, и угрюмо рассматривал то, что некогда являлось красивой туникой, а сейчас валялось на песке передо мной. Это было поистине жалкое зрелище. Места плеч и предплечий превратились в торчащие лохмотья, а на месте живота ткань и вовсе отсутствовала.

— М-да, — пробормотал я, — в таком виде произведу впечатление грязного оборванца, а не знатного торговца.