'Клубок' вокруг Сталина

Насчет поводов к террору, мы уже знаем, что они были и раньше. Да и какие особые поводы для развязывания террора требуются для диктатора? Для этого вовсе не обязательно убивать своего друга, верного соратника...

Тут-то и утверждают версификаторы, что на выборах в ЦК против Сталина голосовали многие, тогда как за Кирова были почти все или все поголовно. Но вот что получается согласно документам, с которыми знакомилась А.А. Кирилина. Оказывается, единогласно были избраны только двое: М.И. Калинин и председатель Ленсовета И.Ф. Кодацкий (Калинина почему-то после этого Сталин не приказал уничтожить). Пятеро получили по одному голосу "против", а пятеро - по два голоса. Еще пять делегатов и среди них Сталин получили по три голоса "против". Наконец, четыре голоса против получили трое и среди них С.М. Киров. Остальные делегаты получили голосов "против" еще больше, из них больше всех противников оказалось у Я.А. Яковлева.

Выходит, никаким конкурентом Сталину Киров не был, да и никак не мог быть: слишком велика была разница в их положении, если учесть существование культа личности Сталина.

Официальная комиссия в конце 1980-х пришла к выводу, что причина убийства Кирова - личные мотивы. (Можно не сомневаться, что если бы имелись хоть какие-либо зацепки, позволяющие заподозрить Сталина в организации этого преступления, о них сообщили бы во всеуслышание.)

Ну, а как же бытовая версия?

Существуют веские доводы в ее пользу.

Вот что пишет один из "последних могикан" НКВД 30-х годов генерал П.А. Судоплатов: "От своей жены, которая в 1933-1935 годах работала в НКВД в секретном политическом отделе, занимавшемся вопросами идеологии и культуры (ее группа, в частности, курировала Большой театр и Ленинградский театр оперы и балета, впоследствии им. С.М. Кирова), я узнал, что Сергей Миронович очень любил женщин, и у него было много любовниц как в Большом театре, так и в Ленинградском. (После убийства Кирова отдел НКВД подробно выяснял интимные отношения Сергея Мироновича с артистками.)".

"Материалы, показывающие особые отношения Мильды Драуле с Кировым, продолжает Судоплатов, - о которых я узнал от своей жены и генерала Райхмана, в то время начальника контрразведки в Ленинграде, содержались в оперативных донесениях осведомителей НКВД из ленинградского балета. Балерины из числа любовниц Кирова, считавшие Драуле своей соперницей и не проявившие достаточной сдержанности в своих высказываниях на этот счет, были посажены в лагеря за "клевету и антисоветскую агитацию..."

По справедливому мнению Судоплатова, если бы официально был обнародован роман Кирова с чужой женой, была бы выставлена неприглядная картина его личной жизни, и тем самым был нанесен вред престижу партии и ее руководителей, которые должны были служить примером высокой морали.

Все очевидцы утверждали, что Николаев кричал: "Я ему отомстил! Я ему отомстил!" То есть вел себя как ревнивый, оскорбленный муж. Ленинградским чекистам он говорил, что совершил преступление в порядке личной мести.

Когда его привели на допрос к приехавшим советским руководителям во главе со Сталиным, Николаев сначала их не узнал, потом стал кричать: "Что я наделал! Зачем я это сделал!" С ним опять началась истерика.

По мнению А.А. Кирилиной: "При проработке следствием версии "убийцы-одиночки"... мало внимания уделялось исследованию изъятых на квартире Николаева документов: личного дневника, заявлений в адрес различных учреждений, где говорилось о "его личном отчаянии", "о несправедливом отношении к живому человеку со стороны государственных лиц"...

Действительно, в дневнике Николаева есть немало записей, которые свидетельствуют о его переживаниях в связи с изменой жены, его возрастающей неприязни к Кирову. Но насколько допустимо доверять подобным сведениям? Ведь если преступление заранее и хорошо продумано, то дневниковые записи должны быть именно такими.

Правда, облик Николаева не свидетельствует в пользу версии "советского Брута". Вот как вспоминала его соседка:

"Небольшого роста, тщедушный, но очень большая круглая голова. У него очень кривые ноги. Одевался скорее как рабочий, но вел себя дико надменно. Жена выше его. Ходила всегда в мужской шапке, скромная. С нами они не дружили..."

Прервем цитату (мы чуть позже к ней еще вернемся). Из нее следует, что психологический тип такого человека с завышенными амбициями вполне соответствует болезненно-ревнивому человеку. На этом, казалось бы, можно и завершить рассказ об убийстве Кирова. Но...

Куда ведут следы?

Продолжим цитировать свидетельство соседки Николаева М.В. Шмеркиной "...С нами они не дружили, а дружили с немцами из 74-й квартиры".

Стоп! Это уже нечто любопытное.

Стоит разобраться в том, в каком материальном положении находилась семья Николаева. Ведь в марте 1934-го он был исключен из партии, а в следующем месяце - уволен с работы.