'Клубок' вокруг Сталина

Невозможно, конечно, считать все это личной инициативой Ягоды, продолжает Конквист, намекая на причастность к убийству Сталина. Обвиняемые находились под более высокой протекцией. Больше того, сотрудники НКВД узнали, что Паукер и Шанин (начальник транспортного управления НКВД) посылали пластинки и радиоприемники высланному Запорожцу - вопреки строгим сталинским правилам, по которым связь даже с ближайшим другом обрывалась, если друга арестовывали.

Эта дополнительная странность кировского дела, после всех других, убедила многих сотрудников, что Сталин одобрил, если не организовал убийство Кирова".

Надо сказать, что если и были такие сотрудники, то из числа либо отъявленных врагов Сталина, либо умственно неполноценных. Так политические убийства не организовываются, если приговаривают к расстрелу неких "белогвардейцев", тогда как непосредственные тайные организаторы оставлены в живых, не были "ликвидированы" как опаснейшие свидетели.

В общем, Конквист придерживается мнения Хрущева, высказанное в связи с его нападками на Сталина: "После убийства Кирова, - говорил Хрущев, руководящим работникам ленинградского НКВД были вынесены очень легкие приговоры. Можно предполагать, что их расстреляли [потом] для того, чтобы скрыть истинных организаторов убийства Кирова".

И хотя Конквист посетовал, что этот намек "сделан слишком грубо", в действительности даже Никита Сергеевич намекал более тонко и хитро, чем ярый антисоветчик Конквист. Если последний безо всяких оснований обвинил в убийстве Кирова Сталина, то Хрущев оказался не так глуп (или лжив).

Дело в том, что если Запорожец и Медведь знали о том, что Сталин им приказал содействовать убийству Кирова, то их следовало бы, как мы уже сказали, уничтожить сразу, но никак не при дополнительном следствии и суде, потому что уж тогда-то они, зная о неизбежности расстрельного приговора, вполне могли рассказать правду.

Относительно того, будто всех арестованных тут же забывали друзья и знакомые, надо сказать, что это ложь или заблуждение. Например, существуют опубликованные свидетельства того, что В.И. Вернадский вел активную переписку со своим другом и учеником Б.Л. Личковым, осужденным в Ленинграде в 1934 году по политической статье. Более того, Вернадский ходатайствовал за своих арестованных учеников и помогал их семьям. Это отнюдь не расценивалось как предосудительные действия.

Странно выглядит высказывание Конквиста: "Как только было решено разоблачить роль Ягоды в убийстве Кирова и рассказать все о соучастии НКВД в преступлении, пришло время принести в жертву всех замешанных".

Логика, мягко говоря, странная. Почему и кем "было решено" разоблачать Ягоду? Если и тут намек на Сталина, то оправдать такое его решение останется только тем, что на него нашло затмение и он проявил не только шизофренические симптомы, но и несусветную глупость. Столь верных исполнителей такого дьявольски коварного преступления следовало бы беречь и поощрять, используя их на подобной кровавой работе и впредь. Подвергнуть их следствию и суду, пусть даже закрытому, значит рисковать тем, что все нити преступления будут раскрыты. В таком случае участь Сталина была бы печальной. Только безумец будет поступать так, как предполагает Конквист, и дни такого правителя были бы сочтены.

To, что Ягода проявил поначалу необыкновенную заботу о Запорожце, Медведе и их семьях, работники НКВД должны были знать, ибо все это проходило именно через них (не по линии же ЦК). А вот до Сталина эти факты могли дойти не сразу. И когда он узнал об этой заботе, у него должно было укрепиться мнение о том, что Ягода старается помочь своему соучастнику (или двум соучастникам), чтобы они помалкивали о преступных связях с ним, Ягодой. Точнее, такое подозрение должно было возникнуть еще раньше, при вынесении мягких приговоров тем, кто отвечал за безопасность Кирова. Ведь эта мягкость могла свидетельствовать о том, что преступная халатность охранников и их начальников - дело допустимое и проступок не особенно тяжкий. Выходит, что если б покушение было совершено на Сталина, то и тут охранники имели все основания бездействовать и не подвергать себя риску, пытаясь остановить террористов.

Более того, как мы видели по тексту записки Сталина Менжинскому, доверие вождя к Ягоде вовсе не было полным. Подозрения могли возникнуть еще до 1934 года, а затем стали переходить в уверенность: Ягода - враг.

Учтем и то, что Ягода не был сразу снят и казнен, а был сначала понижен в должности и лишен высшего поста в НКВД. Но материалов против него накапливалось все больше. И Сталин написал 31 марта 1937 года заявление Политбюро ЦК ВКП(б), адресованное членам ЦК: