Клык и коготь

Я так внимательно наблюдал за тем, как она ест, что к своей яичнице едва притронулся. Через некоторое время я поднялся и включил радио. Опять звучала та же самая песня, которую накануне мы слушали в машине по дороге домой. Мы оба хранили молчание. Как только песня закончилась и заговорил диск-жокей —ломающийся голос и глупые шутки, — Дарья поднялась и направилась в ванную, не подумав даже заглянуть в глазок и проверить Кота. Она долго мылась, слышно было, как бежала вода, как шумел бачок унитаза, а я почувствовал, что без нее мне плохо. Я хотел сказать ей про свою любовь, хотел сказать, что готов предложить ей перебраться ко мне, навсегда, перевезти своих котов — какие проблемы, и мы станем вместе воспитывать сервала, будем о нем заботиться, чтобы он был счастлив на новом месте, никаких клеток, про них можно забыть, и мясо, много мяса. Я отчищал сковородку, когда Дарья вышла из ванной в тюрбане из нового полотенца на голове; она уже успела навести макияж и облачиться в униформу из бара.

— Привет, — сказал я.

Она не ответила. Она наклонилась над диваном и начала запихивать свои вещи в сумку.

— Отлично выглядишь, — добавил я.

Именно в этот момент из спальни раздался протяжный вздох, похожий на предсмертный стон жертвы, и я задумался, уж не поймал ли Кот какую-нибудь живность в спальне: крысу, замешкавшуюся на подоконнике птицу, сбежавшего от соседей хомяка или ящерицу.

— Слушай, Джеймс-младший, — сказала Дарья, пропустив мимо ушей стоны, которые становились все глуше, — ты славный парень, правда.

Я стоял у раковины, руки по локоть в мыльной воде. В голове у меня начался звон, я все понял: по ее тону, по ее виду, по тому, как она наклонила голову и отвела в сторону взгляд.

— Я не могу... Я должна тебе кое-что сказать, ладно? Ты лапочка, да-да, и я хочу с тобой по-честному...

Она неожиданно подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Это длилось одну секунду, а потом она опять отвела взгляд.

— У меня есть друг, он учится в другом городе. Я сама не знаю, как так получилось... Не пойми меня неправильно, все было чудесно, правда чудесно...

Стоны в спальне внезапно оборвались на высокой ноте. Я не знал, что сказать, у меня совершенно не было опыта в таких делах. Вдруг я ощутил такое отчаяние, что судорожно начал искать хоть какую-нибудь причину, любую зацепку, какие-то волшебные слова, которые могли бы все изменить и исправить.

— А Кот? Как же Кот?

— С ним все будет в порядке. Ты его только корми и хорошо с ним обращайся, — мягко сказала она, стоя в дверях с сумкой на плече. — Терпение. Немного терпения.

— Подожди, — взмолился я, — подожди.

— Мне пора.

— Мы еще увидимся?

— Нет, — сказала она. — Не думаю.

Как только ее "тойота" вырулила с парковки, я тут же позвонил своему хозяину. Он сразу снял трубку и из-за шума в помещении почти орал в телефон. Я различил визг пилы, неравномерные удары молотка; по радио какой-то ультраконсервативный миссионер вещал о конце света.

— Я готов выйти на работу.

— Кто это?

— Джеймс-младший.

— Раньше понедельника и не рассчитывай, ничего нет.

Я объяснил ему, что схожу с ума, сидя взаперти в своей квартире, но он явно не врубался.

— В чем дело? С деньгами туго? Могу тебе дать взаймы в счет будущей недели. Я, правда, не планировал переться в банк, черт, но если надо, я смотаюсь. Ты только скажи.

— Да нет, не в деньгах дело. Я...

— Ну что, плевал ты на мой совет? — прервал он меня. — Не говорил я тебе подцепить девчонку? В твоем возрасте только этим и заниматься. Я бы на твоем месте...

— Ну, хоть что-нибудь.

— Жди до понедельника, — отрубил он.

В приступе внезапного гнева я бросил трубку. Посмотрел на дырку в двери, на тарелки с едой, на покрывшийся пленкой желток яичницы, на кекс, что остался после Дарьи, — целый, если не считать аккуратного надкуса с краешку. Наступила пятница. Я ненавидел свою жизнь. Почему я так по-идиотски себя вел?

В спальне, как прежде, стояла тишина, и, зашнуровывая кроссовки, я боролся с желанием подойти к дырке и посмотреть, что Кот успел натворить за ночь. Даже представить страшно. А мне до фонаря, исчез ли он бесследно, как дурной сон, или, расширив дырку в стене, пролез к соседям и прикончил их заливистых собачонок, а может, вырвался на свободу и сбежал на корабль, чтобы вернуться в свою Африку. Мне по барабану! Одно я знал наверняка: без Дарьи и пытаться не буду его кормить. Так ему и надо, пусть сдохнет от голода и сгниет.

Я выудил джинсовую куртку из кучи одежды на полу и отправился на пляж. День выдался хмурый, холодный восточный ветер гонял песок. Я провел там несколько часов и за неимением лучшего пошел в кино, а потом купил себе бутерброд в незнакомом ресторанчике в центре города, где, по слухам, собирались студенты. Никаких студентов там не было, а сидели мужики в годах, точь-в-точь завсегдатаи "У Дэггета", вот только к ним в придачу были еще их старые бесформенные жены и орущие, чем-то недовольные дети. В четыре я уже сидел в баре, а к шести был пьян в доску.