Короче, жизнь и правда, налаживалась. Знать бы ещё, сколько её осталось, этой жизни… Виктор не верил тем, кто сулил ему всяческие блага по завершении экспериментов. То есть блага-то, может, и предусмотрены, но поди, доживи до них! Недаром дымит позади хозблока зловещего вида кирпичная труба – по слухам, местный крематорий.
Держало одно – Яська, Ярослава. Дочка, кровиночка, которую он своей неосторожностью обрёк на ссылку в этот страшный Лес. Если бы не надежда увидеть её, он в первую же ночь перемахнул бы через ограду – и ищи его, свищи! Конечно, тут есть какая ни то сигнализация, и вертухаи на вышках бдят – но не всерьёз, не как на
Но – Яська. Ради неё он будет покорно ждать, когда откроется проволочная клетка, и руки экспериментатора в резиновых лабораторных перчатках извлекут из неё очередную подопытную особь.
Его, Виктора Чередникова, зэка номер 28–34, статья 317 УК РФ[4]
. Проходящего по документам некоего совершенно секретного проекта как «объект «Ольха».– …надоело повторять, нет там огнемётов! Сколько раз проверяли – на вышках стоят не военные, а ЧОПовцы. Но и у военных огнемётов нет, потому как незачем! У нас здесь, спасибо Лесу, не Карачи…
Говоривший, худощавый парень лет двадцати пяти, в пиксельном камуфляже, с волосами, собранными в «конский хвост», повернулся к схеме, наколотой на старую школьную доску.
– Вышки вот здесь, здесь и здесь. Сектора обстрела указаны штриховкой, но это всё фигня. Огнестрел в наличии только у двоих, стерегущих вход, да ещё у дежурной смены. На всех пять или шесть стволов.
Слушатели заговорили разом.
– А что за стволы?
– В дежурке сколько бойцов?
– Камеры наблюдения по периметру есть?
– Камеры есть, много. – подтвердил «хвостатый». – Они, конечно, сдыхают за два-три месяца, но заменить недолго…