Клыкастые страсти

И я смерила ее холодным взглядом. Надо сказать, что Катькой она выглядела лучше. Вампирша коротко постриглась и перекрасилась в светло-каштановый цвет, который де-лал белое лицо мертвенно-бледным. Макияж смотрелся грязными пятнами и разводами на ее коже. Одета она тоже была не ахти. Черный кожаный лифчик стягивал полную грудь. Талия перевивалась черными кожаными ремнями, которые заканчивались коро-тенькой кожаной юбкой, типа «ремень широкий кожаный». В голубых глазах были карие контактные линзы. Довершали наряд босоножки на высокой платформе. Сложная систе-ма ремней обвивала ее ногу до колена. Катька смотрела на меня ненавидящими глазами. Я — нет. Сейчас моими глазами смотрел зверь. А ему было многое безразлично. И тем бо-лее чувства потенциальной жертвы. Пока… Но игра уже началась. И стоило чуть-чуть выпустить когти.

— А блондинкой тебе было лучше. Определенно лучше. Ты хотя бы на живую была по-хожа.

Катя тоже улыбнулась с долей яда.

— Я вижу, что госпожа фамилиар смирилась со своей участью?

— Не смирилась, — пожала я плечами. — Но помириться мы успели, не так ли, Князь?

— Я рад, что ты забыла старое, кудряшка.

Мечислав определенно забавлялся. Ну, еще бы, две девчонки-идиотки — чем тебе не раз-влечение!? Особенно если одна рвется оказаться у тебя в постели, (это я не про себя, если кому непонятно) а вторая рвется оказаться как можно дальше от твоей постели, но об-стоятельства препятствуют ее отъезду в Австралию (вот это уже про меня).

— Кто старое помянет, тому глаз вон, а вот кто забудет — тому оба. Не так ли?

— И кому же ты хочешь вырвать оба глаза?

— Разумеется, Анне. Хотя и не сразу.

Мечислав подняла брови.

— Ты винишь ее в смерти Даниэля? Но обязательно кто-то сказал бы слово против. Она виновата только в своей дури.

— А я не собираюсь всю жизнь наблюдать дуру-вампиршу рядом с собой, — парировала я. — и рано или поздно убью ее.

— Ненависть может разрушить твою жизнь. Ты это понимаешь?

Вадим? Странно. От него я это услышать не ожидала. Но он заслуживал ответа. Может, даже больше, чем Мечислав.

— Я ее не ненавижу. Я просто рано или поздно убью ее. Вот и все.

— Тебе было бы легче ее убить, если бы ты не объявила об этом во всеуслышание, куд-ряшка.

Я фыркнула на Мечислава.

— Моя честь обязывает сперва предупредить, а потом уже бить.

Какие гордые слова! Если бы у меня еще и поступки соответствовали! Я ведь не поэто-му ее предупредила. Мне хотелось, чтобы Катька злилась, боялась, ждала удара со сто-роны… И, кажется, я достигала своей цели. Я голубых глазах металось что-то, похожее на страх.

— Как это мило с твоей стороны, — процедила Катька.

— Да, я тоже так думаю, — согласилась я. И повернулась к Мечиславу. — Вы хотели их ви-деть или хотели, чтобы я увидела эту… Анну?

У меня едва не сорвался крепкий эпитет в адрес бывшей подруги, но я сдержалась. Я — леди. У меня под брюками всегда целые колготки и я не матерюсь при всем народе.

— И то и другое, кудряшка. Ты сердишься?

— Отнюдь. Сердиться можно только на себя. Я должна была предвидеть что-то в этом роде. Вы часом в детстве не отрывали крылышки у бабочек и ножки у тараканов?

На лице вампира появилась медленная ленивая улыбка, обнажающая острые клыки.

— Не помню, кудряшка. Это было так давно…

Я фыркнула в знак недоверия. Кто-то говорил мне, что у вампиров идеальная память. Они ничего не забывают в своей жизни. Это и благословение и проклятие. Но спорить я не стала.

— И все-таки, зачем вам понадобились эти двое болванов?

— Садись, кудряшка.

Мечислав грациозно опустился в одно из кресел и показал мне на соседнее. Я послушно плюхнулась на указанное место.

— А сейчас я хочу услышать вашу историю от вас самих, — обратился вампир к моему брату. — Моя девочка слишком доверчива. А я хочу знать правду. И если вы посмеете соврать, даже кудряшка не сможет защитить вас.

Голос вампира пронесся по комнате ледяным ветром. Я невольно вздрогнула — и увиде-ла, как задрожали Славка, Клара и Анна. Вадим остался внешне спокойным. Ну да, у него было больше всех времени, чтобы привыкнуть.

— Я могу сесть? — хмуро спросил Славка, пытаясь сохранить остатки гордости.

Мечислав не собирался позволять ему этого.

— Я здесь хозяин. А женщина, которую вы знаете, как Юлию Леоверенскую — мой фами-лиар. Вадим и Анна — мои слуги и телохранители. А что до вас — вы стоите меньше, чем ковер у меня под ногами. Если я прикажу, мои слуги перервут вам глотки. И кудряшка простит меня. Обязательно простит, потому что зла на вас. И потому, что вы создаете ей много проблем. Причины можно перечислять очень долго. Это неважно. Поэтому расска-зывай, смертный, и не зли меня.