Клыки. Истории о вампирах

– Он Достойный, дурачок. Он всегда подкрадывается в тот момент, когда Одетт пытается первой заполучить приличный товар, а это делает Одетт такой свирепой! Не думаю, что она тебе понравится, когда разозлится, – сказала Кристал, шевеля пальцами руки, снова выглядящей безупречно.

– Она позеленеет и разнесет это место?

– Я не шучу, – ответила Кристал.

– Ладно, неужели все это на самом деле так? Люди, которые живут вечно, питаясь человеческой кровью, тратят время на борьбу за дорогое барахло?

Кристал фыркнула:

– Ты издеваешься? Они обожают сражаться за рухлядь – старые уродливые вазы, сувенирные пепельницы из Атлантик-Сити, усохшие детские туфли. Некоторые из них пристрастились к вещам из своего времени. В основном речь идет о собственной гордости и защите инвестиций.

– Они выслеживают эмалированную посуду, как какой-нибудь нищий отставной водитель автобуса, и ты называешь это гордостью и защитой инвестиций?

– Эй, оглянись вокруг, – сказала она. – Даже безделушки массового производства становятся ценными, если пролежат достаточно долго. Вампир может ждать столетие, пока его жестяные тарелки станут редкостью, а затем продать их за кучу денег. Ты испытываешь острые ощущения, когда находишь какую-то вещицу первым, и потому стараешься приехать за ней быстрее конкурента. Одетт изумительна в этом деле. Расчет времени на рынке для них – реальная конкуренция; они даже делают ставки друг на друга. Азартные игры всегда были любимым занятием высших сословий. Ну, а сословия не идут ни в какое сравнение с Достойными.

В мозгу Джоша вспыхнула идея:

– Кристал? А что коллекционирует Одетт?

– Зачем тебе это нужно? – она посмотрела на него с подозрением. – В любом случае, ты спрашиваешь не у того человека.

– Все без исключения предметы не могут быть для нее просто товаром, – настаивал он. – Что из найденного ею она не будет продавать?

Кристал рассеянно крутила уши трофейного медведя, размышляя об этом.

– Необычные вещи, – наконец, произнесла она. – Единственные в своем роде: снимки, резные фигуры, картины.

– Живопись, – подсказал Джош.

– Верно, живопись. И художников. Если у тебя есть то, что она называет «настоящим творческим талантом», то ты получаешь крестную-вампира на всю жизнь, хочешь того или нет.

Одетт не просила его показать свои рисунки еще раз…

«А что насчет моих песен?»

– Из всей последней музыки Одетт понравился менуэт, – сказала Кристал, закатывая глаза. – К тому же плюс у нее тончайший слух, и она ненавидит поэзию.

Джош не отставал:

– Ну, а что еще? Что еще она любит?

Если бы он смог найти что-то особенное, что можно было показать Одетт, быть с ней на одной волне и стать настолько полезным, чтобы его не оставили позади…

– Ну, скажем, вот этот квилт[36], – сказала Кристал. – Грязная, старая вещь: красивая ручная строчка – крохотные шелковые полосы, составленные из мужских галстуков, кимоно и тому подобного. Она много за него заплатила. И до сих пор не продала.

– Но почему? Почему именно эта вещь?

– Откуда мне знать? – Кристал нахмурилась, а затем стала чуть мягче. – Я однажды слышала, что ее брат был известным ювелиром, пару веков назад. У него случился инсульт, так что она занялась дизайном украшений для богачей под именем своего брата. Это, может быть, и правдивая история, но кто знает? Она не из тех, кто рассказывает о своей жизни до превращения, как некоторые Достойные. Особенно очень старые, пытающиеся сохранить свои воспоминания. Во всяком случае, может быть, она была талантлива сама, в те времена.

Джош кивнул, напряженно думая. Он не собирался оставаться в этой глуши, если бы появилась возможность что-нибудь сделать.

Еще два Достойных возникли у Айвена на следующем вечере открытых дверей. Один из них, высокий, бледный и широкоплечий, был отчасти похож на грифа (эффект создавался благодаря ковбойским сапогам, узким джинсам и рубашке с жемчужными пуговицами). Сложно было не догадаться, зачем он пришел: несколько футов индийских ожерелий украшали его впалую грудь. Другая, полная азиатская женщина со стрижкой ёжиком, носила цепи и связки ключей, звеневшие на ее поясе, сапогах и кожаном жилете.

– Что она ищет? Плетки и наручники? – прошептал Джош.

Кристал ухмыльнулась:

– Болван. Это Алисия Чанг. Одетт говорит, что у нее лучшая в Америке коллекция оперных сувениров девятнадцатого века.

– Она ищет здесь старые оперные плакаты?

Кристал пожала плечами:

– Никогда не знаешь наверняка. В этом-то и проблема.

Первое, что сказала Одетт в рабочем кабинете после закрытия:

– Если Чанг здесь, то скоро сюда нагрянет и МакКардл. Надо собраться сегодня вечером, Кристал.

У Джоша выступил ледяной пот. У него не было времени на любезности.

– Одетт? – Его голос дрогнул. – Возьми меня с собой.

– Нет, – ответила она, даже не взглянув на него.

– Кристал странствует с тобой!

– Кристал – Достойная, и у нее нет живых родителей. Мы должны убить твою мать и отца, чтобы они не искали тебя?

С голосом Кристал, все еще звучащим у него в голове («Оох, до чего грубо, Одетт!»), Джош побежал в ванную и его вырвало.