Клыки. Истории о вампирах

Люк поднялся и осторожно подошел к гробу. Его глазам предстала Грейси, сделанная будто из опавшего теста. На ней было белое платье – взрослая версия платья для детских утренников. На губах виднелась привычная зеленая помада, а шлем светлых волос слегка покосился. За край гроба схватилась чья-то рука – сперва Люк испугался, но затем понял, что это дядя Сфортунадо.

– Дерьмово выглядит, – произнес старик. – А ты как думаешь?

Люк растерянно почесал затылок и, наконец, ответил:

– Ну… она же мертва.

Пожав плечами, Сфортунадо кивнул:

– Что верно, то верно.

– Что с ней случилось?

– Кое-что очень плохое.

Люк уселся обратно на стул. Сфортунадо пробормотал что-то, обращаясь к Грейси, после чего заявил:

– Она пахнет цветами.

Запрокинув голову, он расхохотался. Эхо загремело так, что Люку захотелось убежать. Старик проковылял к своему стулу и спустя каких-то пять минут уснул.

Люк поразглядывал скульптуры на алтаре – застывшие в мучительных позах вытянутые мраморные фигуры, полукругом выстроившиеся перед огромным золотым солнцем. Достав телефон, он отправил Дарин сообщение: «ккую релгю вы испвдте?». Дядя Сфортунадо похрапывал, сложа руки на впалой груди, и постепенно сползал со стула. Вскоре пришел ответ от Дарин: «Никаких смс. Увдмся на рссвте».

Свечи горели; время, казалось, застыло, и Люк прислушивался к доносившимся отовсюду тихим скрипам. Где-то во тьме шуршала мышь или какой-то другой мелкий грызун. Где-то капала вода. Сперва Люку было жутко, но совсем скоро стало скучно. Он подумал, что здесь не помешал бы телевизор. Потом подумал о Дарин. Они встречались с прошлой осени – с первого курса. Семейные традиции Дарин – к какой бы культуре они ни относились – требовали от молодых людей соблюдения старомодных формальностей. Им не запрещалось ходить вместе на вечеринки, в кино и на концерты, но Дарин настаивала, чтобы Люк непременно познакомился со всей ее семьей и ходил на все их семейные праздники и дни рождения.

Его друзья, как парни, так и девушки, звали его подкаблучником, но Люку было плевать. Ради черных, кажущихся живыми локонов Дарин, ее мягкой смуглой кожи, зеленых глаз и искреннего смеха он готов был терпеть любые насмешки. Дарин была девушкой решительной и всегда знала, чего хочет, а он не слишком хорошо учился, да и внешность у него была заурядная. Ему интересно было гадать, что же она в нем нашла.

Люк снова предался воспоминаниям о том вечере у озера. Чуть погодя он проверил телефон. Ему казалось, что прошло по меньшей мере пара часов, но выяснилось, что Сфортунадо уснул всего полчаса назад. Решив последовать примеру старика, Люк сунул телефон в карман, сложил руки на груди и закрыл глаза.

Когда он задремал, аромат ладана уступил место какому-то зловонному запаху, который, как сперва показалось, исходил от дяди Сфортунадо. «Грейси не бальзамировали», – подумал он напоследок, прежде чем уснуть. Ему снилось, как он среди ночи голым сдает какие-то дурацкие экзамены.

«Грейси не бальзамировали», – подумал он первым делом, просыпаясь от внезапного прикосновения к плечу. В церкви было холодно, и запах смерти теперь был стойким, как запах духов в парфюмерном магазине. Обернувшись, он едва не подскочил от неожиданности, увидев в трясущейся руке старика револьвер. Люк готов был броситься бежать, но Сфортунадо вытаращил глаза и поднес палец к губам, после чего махнул револьвером в сторону алтаря.

– Белка разрывает мне сердце, – прошептал он.

Люк снова дернулся, но старик схватил его за руку.

– Фаштулина, – произнес он, тыча револьвером себе в грудь. Отпустив Люка, он обратил взгляд к алтарю.

– Ладно, – ничего не понимая, сказал Люк, нерешительно усаживаясь обратно на стул.

– Это у нее в крови, – прошептал Сфортунадо.

– Что у кого в крови? – переспросил Люк.

– У Грейси, – ответил старик. – Каждые пятьдесят лет или около того в семье Кабадула рождается человек с гричино в крови. Пока они не умрут, определить это невозможно. Но насчет нее, – Сфортунадо указал на гроб, – у меня всегда было предчувствие.

– Гричино? – недоумевал Люк.

В то же мгновение Сфортунадо постучал пожелтевшим ногтем среднего пальца левой руки по стеклам очков, а затем поцеловал палец.

– Чувствуешь ветер? – спросил он.

Люк почувствовал на коже холодное дуновение. Пламя свечей бешено заплясало.

– Ну и холодрыга, – произнес он, стуча зубами. Изо рта вырывались облачка пара.

– Это ветер вечности, – сказал старик, опять взмахнув револьвером в сторону алтаря.

Люк успел заметить, как крышка гроба медленно закрывается.

– Какого хрена, – только и смог выговорить он.

От страха он не мог даже убежать. Ветер усиливался, гудя вокруг церкви и завывая под куполом. Люк дрожал. Дядя Сфортунадо тоже. Но стоило гробу медленно воспарить над постаментом, как старик распрямился и прицелился из револьвера.