Кн. 4. Алхимический марьяж Алистера Кромптона. Билет на планету Транай. Обмен разумов

Но как справедливо заметил Амирра Тауба, сидя в раздумьях над картой Галактики, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Слова, в конечном итоге, так же бессмысленны, как и дела, но при этом гораздо менее забавны. Итак, добро пожаловать на Эйю! И мы обещаем, что проведенное здесь время станет для вас временем второго рождения!»

Кромптон сунул брошюру в карман. Он сидел в холле отеля «Пингала Армз» в центре Ситесфа. Двенадцать часов назад его корабль «выбрался из трубы», как шутливо выразился капитан Ремонстратор. Кромптон заранее по телегному заказал себе комнату в отеле и теперь ждал человека, который должен был помочь ему.

Эдгар Лумис, которого он разыскивал, был той частью его ограбленной личности, которая ведала удовольствиями. Искатель приключений, чувственный любовник — без него Кромптон был лишен остроты, непосредственности восприятия жизни. Лумис в этом смысле был незаменим. Но оказалось, что найти его будет нелегко.

Почти сразу после прибытия на планету Кромптон отправился в справочное бюро, где были аккуратно подобраны все данные о проживающих на Эйе. Ему сообщили, что Эдгар Лумис пребывает в добром здравии и работает в Садах Рюи. Этим и ограничилась информация, ибо по недавно принятому закону адреса работающих в Садах Рюи были засекречены. Чиновник-андроид, хотя и посочувствовал Кромптону и согласился, что такой закон не имеет никакого смысла, ничем не мог ему помочь, разве только посоветовать ему собственноручно заняться розысками Лумиса в Садах.

Кромптон решил иначе. Ясно было, что такие розыски совершенно бесполезны, если принять во внимание необозримую территорию Садов и огромный штат сотрудников, для которых — по крайней мере, для определенной части — по роду их занятий были крайне нежелательны неожиданные встречи с особями мужского пола собственной расы.

Он попросил совета у портье гостиницы «Пингала Армз». Тот намекнул, что при известных обстоятельствах можно было бы кое-что предпринять, однако обстоятельства эти трудно определимы. Кромптон после некоторого замешательства наконец сообразил, чего от него ждут, и, пунцовый от смущения, протянул портье пригоршню проников. Тот как ни в чем не бывало, телегномировал кому-то и велел Кромптону подождать в холле, пока к нему не подойдут.

Центральный вход в отель раздвинулся, и в него проскользнул маленький горбун в длинном драном плаще и разбитых ботинках.

— Вы Кромптон? — спросил он. — Идите за мной.

Он вывел Кромптона на улицу к ожидавшему их лимузину. (Позднее Кромптон узнал, что машину снабжает энергией небольшой психофизический конвертер, который выжимает из специально выращенных для этой цели шимпанзе их волю и превращает ее в энергию вращения.) Горбун подождал, пока Кромптон заплатил ему шестьсот проников, а затем дал какие-то указания водителю, и экипаж тронулся в путь.

— Я ничего вам не гарантирую, — сказал горбун, — но я доставлю вас к единственному человеку, который может помочь вам, если пожелает.

— И кто же он? — спросил Кромптон.

— Недавно избранный член Совета Восточного Ситесфа. Именно он провел в жизнь закон, запрещающий разглашать те сведения, которые вам нужны.

— Чем же он может мне помочь?

— Так уж принято на Эйе: человек, ответственный за новый закон, имеет право делать из него исключения — для себя или для кого-нибудь другого.

— Вы хотите сказать, что человеку, который проводит новый закон, дается законное право нарушать его?

— Совершенно верно.

— Но это аморально! Это же явная коррупция!

— Напротив, закон предотвращает коррупцию, узаконивая ее.

— Мне это кажется совершенно бессмысленным, — сказал Кромптон. — Между прочим, с какой стати этот чиновник станет мне помогать?

— Причина та же, что и у меня, — сказал горбун. — Взятка.

— Понятно, — холодно сказал Кромптон.

— В этом веке мы все погрязли во взяточничестве, — объяснил горбун. — Это стало просто массовым помешательством.

Кромптон презрительно молчал.

— Насколько я понимаю, вы считали нас более добродетельными?

— Ну...

— Большинство туристов думает так же. Но нам, эйянам, осточертело быть добродетельными много тысячелетий тому назад. Нет в этом ничего забавного, да и Игре мешает.

— Понятно, — сказал Кромптон.

Какое-то время они ехали молча. Потом горбун сказал:

— Вижу, вам кажется странным — почему это я, эйянин, способный принимать любой облик, разгуливаю с горбом и в драной одежде.

— Мне не нравится, что вы читаете мои мысли, — отрезал Кромптон.

— Извините, — сказал эйянин.

Помолчав, Кромптон спросил:

— И все же, раз уж вы затронули эту тему, действительно, почему?

— Несколько столетий назад я сделал неудачный ход в Игре и теперь должен оставаться в таком виде еще восемьдесят лет. Горб — это еще куда ни шло, в нем можно воду хранить, но вдобавок я получил такую диспепсию — с ума сойти можно!

— Хм, — сказал Кромптон.

— Да, вас не назовешь слишком интересным собеседником, — проговорил горбун. — Вот мы и приехали. — Машина подкатила на стоянку перед небольшим зеленым зданием. — Идите по главному коридору, первая дверь направо. Желаю удачи.