КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи

Но оформлены так только «кимирсеновские» музеи, о других же (историческом, например) этого сказать нельзя. В музее изобразительного искусства мы были шокированы, увидев, что картины ХVII-ХIХ веков висят на простых беленых стенах прямо над батареями отопления, а экскурсовод, показывая их, преспокойно водит по картине указкой. Водит именно по картине, по самому ее полотну, так что даже раздается иногда характерный шелест трущей о старую бумагу указки, а вся картина буквально ходит ходуном и качается из стороны в сторону. Увидев это впервые, мы, советские экскурсанты, буквально замерли с открытыми ртами. Пораженные таким хранением произведений искусства, мы спросили, не копии ли это. «Нет, подлинники», — спокойно ответила экскурсовод и повернулась к соседней картине — великолепному позднесредневековому пейзажу с видом Пхеньяна. «А вот здесь, — сказала она с приличествующей случаю патетической интонацией, — мы можем увидеть место, на котором ныне величественно высится статуя родного Великого Вождя!» — и вновь ткнула указкой в картину, в то ее место, где был изображен холм Мансудэ. В то же время посвященные всякой официальной тематике картины второго раздела хранятся вполне прилично и уж никто, разумеется, не помышляет о том, чтобы тыкать указкой в физиономию Ким Ир Сена, который изображен на большинстве картин раздела современной корейской живописи.

Говоря о корейцах, нельзя не подчеркнуть их невероятного, фантастического трудолюбия. Оно проявлялось во всем, повсюду. Да, положение северокорейской экономики было непростым, но если она все-таки существовала и как-то функционировала, то это — заслуга миллионов людей, которые, трудясь в тяжелых, порою немыслимо тяжелых условиях, ухитрялись почти без помощи каких-либо машин и механизмов выполнять сложные операции, изготовлять довольно совершенные станки и оборудование.

Порядок и чистота в Пхеньяне поддерживались образцовые, несмотря на полное отсутствие любых уборочных машин. Все подметалось и выскребывалось, поребрики тротуаров белились, все деревья аккуратно обкладывались камешками, стволы их тоже белились. Но самое поразительное — это газоны. Никаких газонокосилок не было и в помине, так что газоны вручную… нет, не выстригались — выщипывались! Часто, идя по улице, можно было увидеть группу женщин, которые, сидя по-корейски, на корточках, руками или специальными пинцетиками выщипывали траву на газоне. Как-то мне пришлось увидеть и вообще грандиозную в своем роде картину: на центральной площади Пхеньяна — площади Ким Ир Сена, сидели на корточках два или три десятка кореянок и выщипывали траву, проросшую между бетонными плитами.

Как же живут сами пхеньянцы? Говоря об этом, нельзя забывать, что Пхеньян — это привилегированный город, право жить в котором дается далеко не всем и жители которого имеют куда больше возможностей для удовлетворения своих материальных потребностей чем те, кто живет за его пределами. Тем не менее, назвать большинство пхеньянцев богачами никак нельзя.

С начала шестидесятых годов все снабжение в КНДР основывалось на карточной системе, носящей всеохватывающий характер. Нормируется абсолютно все: от телевизоров до риса, от холодильников до ботинок, ассортимент товаров свободной продажи исчезающе мал. Без карточек в магазине можно, пожалуй, купить только книги да канцелярские товары. Фактически торговли как таковой в КНДР не существовало несколько десятилетий: с начала 60-х годов и до середины девяностых годов в стране ничего не продавалось, но все распределялось. Цены на продукты, отпускаемые по карточкам, были, однако, низкими и носили скорее символический характер. Однако нормировалось абсолютно все, поэтому-то на руках у населения, несмотря на низкий уровень заработной платы, скапливались деньги: ведь тратить их было некуда.

В середине 1980-х гг. средняя зарплата в Корее, по оценкам иностранных наблюдателей, составляла 60–70 вон в месяц, но сами корейцы в откровенных беседах часто называли мне еще меньшую цифру: 50–60 вон в месяц. Зарплаты рабочих колебались от 45 до 100 вон (при средней — около 70 вон) и значительно уступали зарплатам чиновников и ИТР. Молодой инженер по окончании вуза, имея низший из четырех инженерных разрядов, получал около 100–110 вон, а инженер высшего разряда — не менее 150 вон.