КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи

Как уже говорилось, с начала восьмидесятых в КНДР вполне официально действовали рынки, до этого находившиеся на нелегальном или, как минимум, полулегальном положении. Купить на этих рынках можно многое, в том числе продукты. Сначала я хотел написать не «купить», а «свободно купить», но не сделал этого. Да, на рынках, само собой, продукты можно было купить без карточек, но зато по невероятным ценам. Килограмм свинины стоил там 20 вон, то есть примерно треть средней зарплаты, а курица — от 30 до 40 вон. Понятно, что при таких ценах на рынке могли покупать продукты немногие и в исключительных случаях. Не лучше обстояли дела и с промтоварами. Цены на рынках во много (часто — в десятки) раз превосходили официальные — символические — цены, которые существовали на такие же товары в государственной торговле.

Если говорить об обеспеченности пхеньянцев потребительскими товарами, то начинать, надо, безусловно, с часов, так как в нынешней Северной Корее часы — предмет очень престижный, в значительной степени это показатель респектабельности человека. Дело в том, что часы стоили дорого: обычные советские часы, в те времена доступные любому ленинградскому старшекласснику, в КНДР в магазине продавались ни много ни мало за 300 вон, то есть сумму, равную почти полугодовой средней зарплате корейского рабочего. Покупка часов — событие. Я хорошо помню молодую пару (видимо, мужа и жену), которые ехали в троллейбусе и везли с собой только что купленные в Первом универмаге часы. Они сияющими глазами смотрели то на часы, которые держал в руках муж, то друг на друга, поминутно переглядывались и радостно улыбались. У них был праздник, они купили часы!

Кроме советских часов, у некоторых есть японские или швейцарские, которые, разумеется, котируются куда выше. Забавно, что на швейцарских часах рядом с традиционным «Омега» красными буквами по-корейски написано «Ким Ир Сен». Разумеется, делают подобные изделия по специальному заказу Северной Кореи. Такие часы в магазине не купишь, их вручают в качестве награды или, как говорят в КНДР, «подарка Великого Вождя» передовикам производства и чиновникам.

В середине восьмидесятых большинство семей в Пхеньяне уже имело телевизоры. Телевизоры есть японского, советского, китайского или корейского производства (последние сделаны по японской или румынской лицензии). Импортные телевизоры зачастую украшены корейской надписью, так что, видимо, изготовляют их по специальному заказу КНДР. В магазине черно-белый телевизор стоил 700–900 вон, но только одних денег для покупки недостаточно, кроме них требовался еще и специальный ордер. Получить его можно на месте работы, но для этого сначала нужно провести несколько лет в ожидании своей очереди.

У самых обеспеченных были и магнитофоны, либо купленные в валютных магазинах или с рук на черном рынке, либо привезенные из-за границы. Даже в университете, где учились в основном дети элиты разных рангов, магнитофоны имели немногие, как говорили мне сами студенты — лишь около 10 % всех учащихся. Еще менее доступны населению холодильники, которые были только у высших чиновников, да и то далеко не у всех. Конечно, холодильники красовались на витринах Первого универмага, но вот купить их можно только по ордерам, а получить ордер на покупку холодильника — дело чрезвычайно сложное. Кроме того, они довольно-таки дороги, простейший холодильник корейского производства стоил 300 вон, так что даже в Пхеньяне они были только у очень небольшой части населения, в лучшем случае — у каждой сотой семьи. Любопытно, что в 1980 г. делегаты VI съезда ТПК после съезда получили в «подарок от Великого Вождя» огромные, ультрасовременные холодильники, на которых крупными буквами по-корейски было написано «Пэктусан». Правда, более зоркие и наблюдательные увидели в укромном месте другую надпись — «made in Japan», но ценность подарка от этого только увеличилась.

Вообще-то в Северной Корее постоянно приходится сталкиваться с подобными мистификациями, когда на иностранное изделие наклеивается корейская этикетка. Часто это явно делается изготовителем (может, за определенную мзду от заказчика, то есть Кореи), но иногда возникало подозрение, что подобная подмена — результат корейской самодеятельности. Как бы то ни было, но весьма забавно было увидеть в Мехянсане в гостинице, сверхсовременный по виду телефон с корейской надписью «Тэдонган», а, перевернув его, прочесть «Hitachi». Однажды знакомые болгаре жаловались мне, что с компьютеров, которые Северная Корея закупила в Болгарии, немедленно по получении сняли все таблички, которые указывали на то, где они были сделаны. С этим несколько поспешили, так как компьютеры с отодранными табличками увидели болгарские инженеры, которые приехали в Корею их налаживать.

И, наконец, немного о жизни тех немногочисленных иностранцев, которые волею судьбы или начальства оказались в самом закрытом обществе мира. Эта жизнь представляет собой некоторый интерес, и, наверное, заслуживает того, чтобы уделить ей десяток-другой строк.