Княгиня

Раз на дню, и не реже, к Олимпии наезжает гость, ее деверь, настоящий монсеньор, настоятель одного монастыря неподалеку от Рима. Такой на вид безобразный, с лицом, изборожденным оспинами, сущий урод, зато сердцем человек предобрый. Если чопорный князь ставит ни во что супругу свою, то аббат, напротив, так ценит донну Олимпию, что ничего не станет решать, изначально с ней не обговорив суть дела, и не уедет до тех пор, пока она не присоветует, как поступить. Он и уговорил кузину отдаться с рвением обучению грамоте (за спиной у мужа, разумеется), но недавно папа назначил его своим нунцием и направил в Испанию. Они будут переписываться с донной Олимпией. И так как Олимпию ничто не заботит сильнее блага семейства Памфили, она отдает себя занятиям с великим усердием.

С сожалением вынуждена завершить на том свое послание. Как раз хлопнули двери — это семья возвращается. Сегодняшним вечером по случаю отъезда своего деверя донна Олимпия устраивает проводы. И, насколько я могу судить по раздающимся внизу звукам и шумам, первые гости уже прибыли, а я еще не переоделась. Как думаете, не надеть ли мне то самое платье с кружевной оторочкой, какое вы поднесли мне к восемнадцатилетию? С тех пор и полугода не прошло, а мне сдается, что миновала вечность.

С любовью и почтением к вам,

Ваша покорная дочь Кларисса Уитенхэм.

P.S. Не соизволите ли вы перевести в здешний английский банк небольшую сумму с тем, чтобы я смогла обосноваться во дворце? Донну Олимпию мне не хотелось бы обременять подобными просьбами. Она, как мне видится, живет скудно, вынужденная содержать многочисленную прислугу, надобную для ведения такого громадного хозяйства, как дворец.

7

Кларисса не ошиблась. Войдя в зал палаццо Памфили, — в последний момент она все же решила остановить выбор на другом платье, на темном, отделанном парчой одеянии, придававшем ей в сочетании с собранными в тугой узел волосами солидность и зрелость, — так вот, войдя в зал, она обнаружила там уже несколько десятков гостей.

— Ты как раз вовремя! — обрадованно бросила ей на ходу Олимпия. — У меня для тебя приготовлен сюрприз.

— Сюрприз? Для меня? Какой?

— Увидишь, — ответила Олимпия, загадочно улыбнувшись. — Потерпи немного, а я пока займусь моим деверем.

Интересно, что же все-таки кузина имела в виду? Клариссе не терпелось узнать. Может быть, Олимпия собралась представить ее гостям, ввести в римское общество? Как удачно, что она решила выйти именно в темном платье! Воображение девушки уже рисовало картину обступившей ее толпы местной знати, засыпающей ее вопросами насчет жизни на родине, в Англии.

Однако ничего подобного не произошло. Гости явно не спешили проявить к Клариссе повышенный интерес, окружив не ее, а монсеньора Памфили, восседавшего в кресле с Олимпией по правую руку и с капризным выражением на лице выслушивавшего пространные и туманные предсказания астролога, жирного, щекастого толстяка, к прогнозам которого, по слухам, прислушивался сам папа. Речь шла о митре епископа, чего там, о пурпурной кардинальской мантии, которая ожидает аббата в ознаменование его заслуг в период предстоящей миссии в Испанию, — так утверждали звезды. С изумлением Кларисса отметила, что и Олимпия заглядывает в рот прорицателю, будто боясь пропустить нечто весьма важное.

— Что за детское легковерие?

— Верно, Уильям, тут я вынуждена с вами согласиться, — ответила на родном языке Кларисса.