Княгиня Екатерина Дашкова

— Дурные, мой друг. Император распорядился мне немедленно ехать в ссылку в Новгородскую губернию. Куда именно, в указе не говорится.

— И вы поедете, матушка?

— Ты спрашиваешь глупости — конечно, поеду.

— Но тогда и я с вами.

— И я, ваше сиятельство!

— Кто разбудил вас, мисс Бетс? Я не приказывала этого делать. Ваши слова мне очень приятны, но подумайте сами, зачем вам пускаться в подобное путешествие. Я не знаю, что нас ждет в новгородской деревне. Там наверняка нет дома и самых необходимых удобств. Я сомневаюсь, чтобы для нас нашлись даже хорошие продукты, а дорога в такую зиму слишком тяжела.

— О, нет, нет, ваше сиятельство! Я не оставлю вас и княжну Анастасию. Не отвергайте моей просьбы — разрешите поехать вместе с вами. Поверьте, я сумею быть вам полезной.

— Дорогой мой друг! Хорошо, мне самой было бы тяжело остаться без вашего общества. Настя, садись и пиши письмо господину Измайлову. Пиши, что я готова немедленно выполнить волю императора, что мне решительно все равно, где провести последние дни и сойти в могилу, но я принуждена отсрочить свой отъезд, потому что не сумею найти дорогу в деревню, даже названия которой я не знаю. Мне предстоит его еще узнать, а главное, постараться найти в Москве кого-нибудь из новгородских мужиков, который согласился бы стать моим проводником. Насколько мне известно, нам придется довольствоваться для жизни обыкновенной крестьянской избой, и, значит, необходимо собрать нужные вещи.

— Вы ни о чем не собираетесь его просить, матушка?

— Ни в коем случае. Достаточно одной моей подписи. И придется собираться.

— Но, может быть, послать за Павлом, чтобы он нас сопроводил? Без провожатого такой путь небезопасен.

— Подвергать опасности брата? Как ты могла об этом подумать, Настя!

— Какой же опасности, матушка?

— Императорского гнева. Неужели ты думаешь, император простит своему офицеру общение со ссыльной!

— Но он же не может не понять…

— Он все может. Ты же не хуже меня знаешь, что происходит кругом. Император не знает пощады ни для правых, ни для виноватых.

— Но, матушка, не казнил же он Алексея Орлова, как бы ни была велика его вина! Не казнил же, а просто заставил нести императорские регалии при перезахоронении императорских останков.

— Все это слишком сложно, Настя. Император хотел публично обвинить графа и сослать его с клеймом убийцы в Москву. При характере графа это хуже любой казни. Разве ты не слышала, что в Москве все его избегают и он вынужден выезжать на прогулку только вечерами? Это после его широкой-то жизни! Но вина графа очевидна, а твой брат может просто оказаться жертвой императорского гнева. Я не стану даже писать ему письма о наших переменах. Так или иначе, он узнает о них и сам найдет способ связаться с нами. К тому же ему следует беспокоиться о своей супруге.

— Матушка, вы все еще продолжаете гневаться. Между тем невестка…

— Я ничего не желаю слышать о ней.

— Но она любит Павла и могла бы стать вашей покорной дочерью, поверьте.

— Зачем ты завела этот неуместный разговор? Провожать нас вызвался подполковник Лаптев.

— Но ведь ему придется отвечать за свою смелость.

— Я этого боюсь больше всего, но подполковник неумолим, а я слишком хорошо знаю его гордый и независимый нрав. Недаром же мы хоть и дальние, но все же родственники. Он мне сказал, что при новом царствовании нет основания ни гордиться своим чином, ни опасаться за него. Слишком непорядочные люди стали возвышаться у трона и слишком достойные лишаться всех наград.

— Может быть, его присутствие оградит нас от невежливости и презрения чиновников. Ведь оно наверняка будет сопровождать наше положение осужденных и ссыльных.

— Пока еще только ссыльных, и остается молить Бога, чтобы это наше положение не изменилось. Хотя в дороге нас могут перехватить и направить в Сибирь. Кто знает!