Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

«Плюшевые мальчики» стали для Грейс чем-то вроде вызова физическому увяданию, однако в действительности их присутствие мало чем могло ей помочь. Разве могла она по-прежнему прятаться за свой великолепный фасад, если самые важные его кирпичики начали крошиться и выпадать?! Грейс прожила большую часть своей жизни, угождая другим: отцу, матери, мужу, детям, остальному миру, который желал видеть в ней исключительную княгиню Грейс, и церкви, которая едва ли не с колыбели учила ее, что счастье заключается в самопожертвовании ради высшей цели. В самые трудные моменты своей жизни Грейс находила утешение в молитве, исповеди и мессе, однако после сорока эта исполненная чувства долга княгиня неожиданно для себя поняла, что нет в жизни достойнее цели, нежели ее собственное «я».

Глава 26 Поэзия и цветы

«Проклятие Гримальди» ведет свое начало с тринадцатого века. Согласно легенде, первый князь Ренье похитил из Нидерландов прекрасную деву. Сначала он надругался над ней, а затем бросил. Желая отомстить обидчику, красавица превратилась в ведьму. «Никому из Гримальди не дано будет познать счастье в браке», — предрекла она.

История княжеского рода подтвердила это пророчество. На протяжении веков их семейная хроника пестреет ссорами, разводами, безвременными кончинами, а вершиной всех неурядиц явился мезальянс родителей Ренье. Грейс с Ренье стали первой княжеской четой, достигшей в своем браке известной стабильности — по крайней мере, в глазах окружающих. Однако, когда в 1978 году дело дошло до замужества Каролины, история прежних поколений повторилась в полной мере.

Князь и княгиня Монакские посвятили себя исполнению родительского долга, несколько наивно полагая, что смогут дать своим детям современное детство, ни в чем им при этом не отказывая, и одновременно воспитать в своих отпрысках чувство достоинства и ответственности. Такое, похоже, осуществимо только в сказках, где единственную угрозу счастью являют собой колдуньи, однако в Монако в шестидесятых-семидесятых годах нынешнего столетия эта цель, увы, оказалась недостижимой. Красотки без лифчиков, дискотеки, модные рестораны, личные яхты — жизнь в Монако была раем для ее обеспеченных прожигателей, и никто не брался за постижение этой приятной науки с таким усердием, как старшая дочь Грейс Каролина. Грейс вскоре осознала грозящую опасность. Каждый год она старалась увезти детей на месяц-другой куда-нибудь подальше от Монако. Чаще всего в какой-нибудь летний лагерь в Трансильвании, где царил здоровый товарищеский дух. Когда же Каролина вступила в «опасный возраст», Грейс решила, что будет лучше всего, если она отдаст дочь в монастырь. С четырнадцати и до шестнадцати лет Каролина училась в школе Св. Девы Марии в Аскоте, где принципы монастырского образования переплелись с суровыми традициями английской частной школы. И если старомодное католическое учебное заведение воспитало в Грейс конформизм и хорошие манеры, то на Каролину оно произвело совершенно противоположное действие.

«Когда Грейс проживала в Филадельфии, она посещала обыкновенную школу, где была одной из многих, — говорит Рита Гам. — Если вы родились принцессой, то быть «одной из многих» вам нелегко. На вас лежит печать Всевышнего или, если на это взглянуть иначе, его проклятие».

Каролина превратилась в капризного, избалованного подростка; она прекрасно понимала все свои привилегии, однако не желала видеть идущие с ними рука об руку обязанности. Будучи еще маленькой девочкой, она в пять лет по своей прихоти получила платье от Живанши, и поэтому стоит ли удивляться, что, повзрослев, она стала первой принцессой, осмелившийся появиться на пляже без лифчика.

— Обе девочки — дети Средиземноморья, — словно извиняясь, говаривала Грейс.

Девяностые годы приучили нас к мысли о том, что хорошенькой молодой женщине, если она еще и принцесса, полагается быть еще более тщеславной и капризной, чем обычно, однако в семидесятые годы подобные воззрения были в новинку. Считалось, что принцессы обязаны демонстрировать свою природную скромность и сдержанность. Именно так и делала Грейс, поэтому публика была искренне шокирована, когда ее родная дочь стала одной из первых разрушительниц этой иллюзии.

Грейс тоже была от этого не в восторге, однако в общении с Каролиной ей было трудно опираться на общепринятые устои. Ее собственные родители ни разу не поколебались, когда им требовалось применить к дочери строгость, если она так или иначе не оправдала их ожиданий. Однако Грейс желала для своих детей лучшей участи и поэтому стремилась избавить их от унизительных головомоек, какие ей время от времени устраивали мать и отец. Как только назревал конфликт, Грейс всеми силами старалась проявить понимание. Ее искренним желанием было остаться для Каролины лучшим другом. «Что бы ни случилось, — говорила она, — я не имею права захлопнуть дверь».