Княгиня Монако

Сначала принцесса отказывалась. Монтале продолжала мягко настаивать, изрекая туманные фразы, которым научил ее граф де Гиш. Мадам пыталась в шутливой форме заставить ее замолчать, но поневоле слушала, и Монтале так опутала ее своими речами, что та вначале призналась, что любовь де Гиша ей отнюдь не претит, а несколько дней спустя призналась, что она тоже его любит.

Это происходило в Фонтенбло, куда Гиш вернулся после поездки в Нант; он понимал, как следует вести себя впредь, но эта поездка могла все изменить, и Монтале взялась за дело подобающим образом. Когда Мадам покидала Фонтенбло в носилках, Монтале бросила ей туда более двадцати писем графа, и принцесса читала их всю дорогу, чтобы развлечься, а также по другой причине: не будучи страстно влюблена в Гиша, она не возражала завести роман и позабавиться.

В ту пору Мадам жила в Тюильри и провела там несколько недель, никуда не выезжая. Это отнюдь не мешало Монтале; она занималась сердечными делами Лавальер и принцессы одновременно, поверяя обеим секреты каждой из них, и делала все так ловко, что и та и другая ни о чем не подозревали; при этом плутовка считала себя вместе cо своим Маликорном владычицей Франции, поскольку она угождала прихотям как короля, так и его невестки.

Вскоре интриганка перестала довольствоваться передачей писем: ей понадобилось устраивать свидания, ей понадобилось привести моего брата к Мадам — только она одна была способна на подобную дерзость. Если бы Месье об этом узнал, то, как я полагаю, он велел бы своим пажам высечь ее. Плутовка переодела графа в женщину-гадалку так искусно, что он прошел среди бела дня в Тюильри мимо лакеев, горничных и прочей челяди, видевшей его каждый вечер, и никто его не узнал.

Монтале провела моего брата в покои, где Мадам устраивала чтение; фрейлины окружали принцессу, как подобает столь знатной особе во время болезни. Войдя, Гиш стал почтительно кланяться, как старуха, и ввел всех в заблуждение; изменив голос и выражение лица, он стал гадать этим жеманницам и предсказывать только то, что могло им понравиться, тем самым настраивая их в свою пользу. Затем настала очередь Мадам, лежавшей в постели и без конца стонавшей. Граф захотел остаться с ней наедине; она возражала, но в конце концов уступила, и они начали шептаться. Дело свелось к тому, что граф начал осыпать Месье насмешками. Стоило подвергаться всем этим опасностям ради такой прекрасной темы!

Ушел мой брат как ни в чем не бывало, не вызвав ни у кого подозрений. На лестнице, которая вела к шевалье де Лоррену, он встретил Месье и даже не заметил его. Такие свидания продолжались еще не раз и проходили столь же благополучно; но однажды графа едва не застигли врасплох. Как-то вечером Месье отправился на охоту в Сен-Жермен вместе с королем и должен был вернуться лишь два дня спустя, но явился домой к ужину: то ли его о чем-то предупредили, то ли он сам что-то заподозрил. Гиш находился в покоях Мадам, наедине с ней. Монтале была на страже; она услышала, как муж принцессы стремительно поднимается по лестнице, и устремилась в комнату госпожи, успев его опередить. Любовников охватило смятение; более ловкая Монтале схватила моего брата за руку и спрятала его за дверью, распахнув ее настежь. Мадам скрылась в задней комнате, легла на кушетку и притворилась спящей. Славный принц быстро прошел через спальню жены, где прятался ее любовник, и, никого не обнаружив, двинулся дальше; к счастью, с ним не было его друзей д'Эффиа и шевалье де Лоррена, которых бы не удалось провести.

Хитрая бестия Монтале остановила принца перед задней комнатой, заявив, что Мадам спит, что она очень плохо себя чувствует и что ее не стоит беспокоить — словом, она несла всякий вздор. Между тем мой брат выбрался из укрытия и незаметно вышел в прихожую, присоединившись к ожидавшим там людям, словно он только что пришел. Никто не обратил на это внимания. Месье тщетно продолжал свои розыски, а Мадам стала сильно его бранить за то, что он пришел и нарушил ее покой.

— Дело в том, — сказал Месье, оправдываясь, — что меня уверяли, будто граф де Гиш здесь.

— Если даже и так, сударь, разве здесь не бывают и другие люди?

— Конечно, но я имею полное право при этом присутствовать. Я не знаю, приняла ли Мадам извинения своего супруга.

Вскоре, однако, дела испортились по глупости Лавальер: эта несомненно очень добрая девушка была полностью лишена каких-либо признаков ума. Фрейлина держала в тайне от короля секреты Мадам, которые она узнавала от Монтале, пообещав той молчать; но ее недомолвки и натянутый вид были красноречивее слов, и король стал догадываться, что она что-то скрывает от него. А это как раз то, что его величество не выносит больше всего на свете; он желает знать все о своих любовницах и не допускает, чтобы от него утаивали хоть что-то; он ежеминутно спрашивает: — Что говорят люди? Что вам известно?