Княгиня Ольга

Уходили в пещеры молиться самой древней женской богине — Матери Сырой Земле, брали клубки с нитками, завязывали узелки — число поворотов — налево, направо. Ошибешься — не воротишься. Святилища были скрыты глубоко — не выбраться. Но богиня не любила жертвоприношений людьми. Ей несли с земли цветы и камни, что светились в темноте… Святилище ее под землей было всегда у воды, подземного источника. А кроме цветов, ей несли зерно и травы — все, что она рожала для людей, часто с таким трудом… Льняные или конопляные мешочки набивали зернами ячменя, ржи, пшеницы, полбы, гречихи, связывали в пучки лен, колосья всех злаков, чтобы Мать Сыра Земля узнала бы их в лицо — как они появляются на ней, бедной, выпивая ее кровушку.

И потом каждая женщина, уходя из святилища, уносила горстку земли… Долгие, долгие века, как уверяла бабка, к ней допускались только женщины. Поэтому они и создали свою азбуку в клубках…

Почему теперь все это встает перед глазами, словно было вчера?

Ольга вернулась к мыслям о Святославе: Чернобог в Киеве. И не следует класть священные травы в чужие кувшины, даже если они очень красивы. Кто это говорит? Так говорила бабка, а кто же распорядился положить травы в кувшин? Видимо, отец. Но Святослав теперь тоже твердит, что нельзя поклоняться чужим богам… Христос для него чужеземец, да еще хазарин…

Нелегко разобраться в христианстве: что там хазарское — иудейское, а что нужно принять всем… Кто принял, тот силен, а кто не принял, тот будет повержен, как римские боги, когда гунны Рим брали… Так всегда говорит Порсенна… Вот кто вечно подучал Святослава держаться за многобожие, уверяя, что со многими богами человек сильнее, чем с одним… У одного попросишь, у другого — кто‑нибудь да откликнется… А тут… Проси — не проси. Не отзовется. Чем больше богов, тем сильнее надежды на получение милости от них. У одного дурное настроение, у другого, а третий возвеселится и сделает бедному, человеку все, что он ни попросит…

Ольга одернула себя: ей показалось, что она уже грешит, и она перекрестилась. Нет, нет, ни за что! Она не уступит своего христианства, а с сыном следует быть осторожнее. Чтобы кувшин не разлетелся вдребезги…

Где мои вечные серебряные сосуды? Они не разобьются при падении. Пусть и вмятинка останется, но целыми будут. Со Святославом — только наливать в серебро… Стекло слишком опасно и хрупко. Да и не хочется, не хочется дрожать — разобьется, не разобьется…

Но что же делать с Чернобогом в Киеве?

Холодок прошел у княгини Ольги под сердцем. Она знала, что христианам не следует опасаться языческих богов. Но ведь все княжество…Вся земля Русская еще оставалась в их власти.

Княгиня зябко повела плечами — стало холодно от мыслей, и это был признак усталости, которую не следовало допускать, иначе завтра падут силы, не хватит воли сохранять устойчивое и ровное расположение ко всем. А это сочтут признаком старости, переглянутся: «Не та стала наша княгинюшка…».

Не хотелось и додумывать до конца страшные мысли о Чернобоге. Чернобог был только частью грозного бога Трояна: Чернобог владел подземным миром, Баба–Яга — Костяная Нога — служительница смерти, его страшная дочь, уносившая в пасть к отцу маленьких детей… Он пожирал их… Иногда, прежде чем отнести отцу лакомство, Баба–Яга поджаривала их в своей страшной печи на железной лопате…

Говорят, что где‑то на берегу Варяжского моря бог Троян стоял грозным трехголовым, на высоком холме… К нему приходили гадать с вороным конем меж девяти копей, положенных на землю. Но в Чернигове Троян был разделен: в трех пещерах лежали еще части Трояна — Белбог, бог неба, а третья голова Трояна была сокрыта от всех. Может быть, ее закопали в Черной могиле? Этого не знал никто. А может быть, знал князь Святослав, но не говорил ей, княгине Ольге, своей матери, а ведь ей он обязан был все сказать. Жрецы Чернобога умели хранить тайны. Они были из всех жрецов — жрецы…

После того как княгиня Ольга приняла в Царьграде христианское крещение, ей стало трудно общаться с ними. Впрочем, Жрецы Чернобога, жрецы Трояна всегда держались слишком независимо. Успехи войны во многом зависели от них. И это невзирая на Перуна: Троян — одно, Перун — другое.

Прежде княгиня Ольга не задумывалась над этим. Князь Олег и потом князь Игорь никогда не посвящали ее в военные, жреческие дела. Но после гибели супруга ей пришлось во все вникать.

Как женщина Ольга знала: если хочешь быть хозяйкой дома, имей от всех кладовых ключи, знай, что лежит в каждой бочке, в каждом ларе. Где солонина, где просо, ячмень и полба. В какой сусеке какое зерно ссыпано. И нельзя полагаться на ключниц — без своего пригляда, без своего надзора. Сколько молоденькая княгиня Ольга слез выплакала, пока поняла это немудрящее правило: свой глазок — смотрок, а чужой только глядит, да не видит… А иногда — видит, да не скажет, чтобы в свой карман положить.