Княгиня Ольга. Ведьмины камни

С обручением родители не спешили: будущее могло потребовать и другого родства, особенно для Хельги – племянницы Эйрика. Сейчас, как понимала Хельга, решение этого будущего приблизилось вплотную. Но если Видимир видел только одно возможное изменение в судьбе – стрелой вверх, к престолу Хольмгарда, – то Хельга, не без помощи своей мудрой матери, куда яснее видела другой: к гибели, в черную бездну, куда так часто ввергают людей тщеславие и притязания на величие, не подкрепленные истинным правом и настоящей силой.

* * *

Шла пора коротких дней и долгих ночей; в середине зимы привыкаешь, что вся жизнь проходит между белым снегом на земле и темным пологом на небе, будто два великана, черный и белый, держат тебя между ладонями. Каждый из этих великанов по-своему налагает на человека узы неволи, ограничивает свободу узкими тропками между постройками во дворе. Хельге очень повезло, что дядя взял ее с собой в эту поездку, дал возможность покинуть дом, посмотреть новые места, новых людей, да еще таких знатных – в то время как ее сестры и другие женщины только тянут бесконечную пряжу, перебирают всем известные мелочи, и даже ссора кажется развлечением. В эту пору и новостей-то нет, никто не приезжает, и большое событие – посмотреть чью-нибудь охотничью добычу, посидеть на пиру с мясом лося или вепря, послушать над медовыми чашами: «А тут он как выскочит из кустов, и прямо на меня!..». Зато когда она вернется, ей будет что порассказать!

К тому времени как Сванхейд вышла из бани и приготовилась к ужину, совсем стемнело, но дружинный дом сиял огнями. На середине длинного стола частым строем выстроились глиняные светильники, заправленные воском, и ярко освещали лица сидящих. Отблески играли на серебряных, позолоченных украшениях владык и их приближенных. Эйрик сменил простую одежду на выкрашенную в синий цвет шерстяную рубаху и зеленый кафтан с золочеными пуговками, на груди его блестела толстая серебряная гривна с нанизанными на нее десятками золотых и серебряных перстней всевозможных видов. Малолетние дети и племянники, когда Эйрик брал их на руки, первым делом тянулись к этой гривне; покачивая их, Эйрик обещал, что мальчики сами раздобудут такое богатство, когда вырастут, а девочки получат столько же перстней в свадебные дары. Хельга, ее сестры и братья, – родных и двоюродных их было девятнадцать человек, не считая мерянской родни, – привыкли смотреть на эту гривну как на божественный источник всех сокровищ земных и небесных. Хельга с детства запомнила дядю Эйрика рыжебородым великаном с низким сильным голосом, и самого Тора представляла точь-в-точь таким же. Перемен, произведенных в нем возрастом, она почти не замечала, да Эйрик и сейчас, в пятьдесят с небольшим, еще не превратился в развалину и крепко держал в руках все приобретенное за срок жизни. В юности он был «морским конунгом», и хотя потом остепенился, приобретя в Мерямаа собственные владения и женившись, хватки, как в последнее время стало ясно, не утратил.

Эйрик, будучи владыкой этого края, сам позаботился об угощении для пира: с озера Неро привезли несколько баранов и свиней, муки для хлеба и лепешек. Эйрик не зря носил на груди целую казну – он всегда был щедр. Пива и медовой браги Несвет приготовил загодя, а на стол выставил припасы попроще: свежую жареную рыбу из озера, соленые грибы, моченые ягоды, пареную репу и гороховую кашу с жареным луком и салом. Челядинки его напекли пирогов – с сыром, ягодами, с рыбой. Издали поймав взгляд Видимира, Хельга выразительно понюхала разломленный пирог и показала пальцами на столе, как прыгает лягушка; Видимир ухмыльнулся и покрутил головой.

В доме было тепло от огня в длинном очаге, от дыхания полусотни людей, висели запахи жареного мяса и лепешек, которые Несветовы служанки пекли на сковородах у очага и тут же, горячими, рассылали по столам.

Эйрик, поднявшись с большой серебряной чашей в руках, смотрелся истинным богом, хоть и поседевшим.

– Воздадим честь и хвалу богам, что хранят нас и посылают блага! В честь нашей встречи с тобой, сестра моя Сванхейд, я поднимаю эту чашу, и пусть славятся боги Асгарда!

– В эту темную пору мы славим Тора, защитника людей от племени зимних великанов, – в свой черед сказала Сванхейд, – и дарующего богатство Фрейра, Бога Альвов, Владыку Альвхейма, Ингви из числа ванов, и благородную его сестру!

Она отпила из чаши и передала ее своему сыну, сидевшему напротив, чтобы Логи плеснул в очаг у него за спиной. Перед пиром она сменила простую дорожную одежду на крашеную; ее возраст и вдовство предписывали ей носить синий цвет – цвет Одина, и все части ее наряда были разных оттенков синего, а хенгерок на груди украшен широкой полосой узорного шелка, где две белые птицы с пышными хвостами стояли клювами друг к другу, в окружении цветов и листьев. Серебряная тканая тесьма на головном покрывале, позолоченные нагрудные застежки, золотые обручья придавали ей вид самой богини Фригг, тем более что править пиром ей было столь же привычно.