Княгиня Ренессанса

Заметив группу орущих солдат с руками, полными украшений, жемчуга, золота, с перекинутыми через плечо мешками, набитыми церковной утварью, девушки стали прятаться то за выступом стены, то в подворотне, то за деревом. Инстинкт самосохранения заставлял их творить чудеса.

Даже Цезарь скоро научился прятаться от диких орд наемников.

Чем ближе к центру Рима приближались молодые женщины, тем невыносимее открывались их взору картины.

«Почему… ну почему?» – в отчаянье задавала себе один и тот же вопрос Зефирина.

Женщины со вспоротыми животами и юбками, задранными выше головы, валялись на всех улицах. Задушенные младенцы плавали в лужах крови. Люди всех сословий, от самых бедных до самых знатных, нашли свою смерть на остроконечных столбах дворцовых оград. У ворот Портезе беглянкам повезло – они наткнулись на старый деревянный мост, готовый вот-вот рухнуть. Преимуществом этого ветхого сооружения было то, что он не охранялся. Через этот мост Зефирина и ее спутники устремились к предместьям Рима, расположенным на пути к Ватикану и замку Святого Ангела.

Приближаясь к базилике Святого Петра, Зефирина и Карлотта увидели, что папская резиденция также осквернена. Имперские солдаты устроили конюшню прямо под «Снятием креста» Микеланджело. Святотатствующие ряженые выходили из дверей Ватиканского дворца. Лютеране облачились в священные одежды папы и его кардиналов. С тиарой на голове они впрягались в повозки, в которых сидели обнаженные женщины. Несчастные дрожали от страха и холода. Они старались прикрыть свою наготу руками и волосами.

«Мы тоже могли быть среди них!» – подумала Зефирина, содрогаясь.

– Долой папу! Долой папистов и да здравствует Лютер! – орали ландскнехты, круша статуи на площади Святого Петра.

Зефирина начала понимать. К удовольствию, которое эти ученики Лютера получали от грабежа, добавлялось кощунственное неистовство от разрушения ненавистной религии. И тогда Зефирина содрогнулась.

«Господи, мир сошел с ума. Папа был прав, это больше, чем просто раскол, это война разных вер, религиозная война».

– Эй, ты там и твой приятель… паписты! – заорал ландскнехт.

Он только что заметил выглядывавшие из-за постамента статуи шапки Зефирины и Карлотты.

Забыв о всякой осторожности, Зефирина, Карлотта и Цезарь помчались прочь. Они бежали, не чувствуя под собой ног, а сзади слышался топот лютеран.

– Ату! Держи их! – кричали вдогонку ландскнехты, забавляясь охотой.

В темноте ночи раздались выстрелы из аркебузы. Добежав до окраины и попав на темные улочки, Зефирина решила, что они спасены, – преследователям надоела охота.

– Черт побери! Возвращаемся к своим!

Но, к несчастью, в этот момент группа пьяных солдат с факелами в руках вышла из дома, по виду напоминавшего купеческий. У каждого был полный мешок. Солдаты перегородили всю улицу. Попав между двух огней, Зефирина какое-то мгновение колебалась и уже хотела бежать назад, но недавние преследователи, запыхавшиеся от бега, закричали своим единоверцам:

– Держите их, это паписты!

Услыша такое, лютеране побросали свои мешки и кинулись на Зефирину и Карлотту.

– Пошли, поджарим их прямо перед их идолами! – предложил один из солдат.

Бедных женщин поволокли, избивая и грозя кинжалами. Бедняжки падали и снова поднимались, пинаемые ногами.

Когда Зефирина с руками в крови, с опухшим лицом и заплывшим глазом замешкалась встать, упав в очередной раз, один из наемников потянул ее за шапку. При виде ее рассыпавшихся по плечам роскошных золотых волос, солдаты остановились как вкопанные:

– Ба, да это женщина!

Десять рук тут же потянулись к Зефирине, пытаясь пощупать ее грудь и залезть между ног. Она закричала от отвращения. Но это было жалким сопротивлением, и она попыталась кого-то укусить, а кого-то ударить ногой.

«Надеюсь, они убьют меня быстро», – мелькнуло у нее в голове.

Точно так же солдатня обращалась и с Карлоттой, но та, онемев от страха, даже не плакала. Похотливо посмеиваясь, лютеране сорвали с молодых женщин рубашки и, без конца поддразнивая, гнали их, оголенных до пояса, в Сикстинскую капеллу.

Короткая передышка, которую получили Зефирина и Карлотта, объяснялась тем, что вандалы вернулись забрать свои мешки с награбленным добром. Когда приходилось выбирать между золотом и женщинами, у них не было колебаний. Не доверяя друг другу, они хотели сначала спрятать добычу в надежное место, а уж потом приниматься за пленниц.

Внутри Сикстинской капеллы, под фресками Боттичелли и Микеланджело, перед глазами пленниц предстала ужасная картина.

К убийствам, пожарам, грабежам, трупам замученных пытками, богохульному маскараду, бурлескным кортежам и всевозможным оргиям эти подонки добавили последнее и худшее надругательство – превратили Сикстинскую часовню в бордель.

Зефирину и Карлотту втолкнули в толпу других обнаженных женщин. Все они, молитвенно скрестив руки на груди, «ждали» своей очереди. На алтаре солдатня соорудила нечто вроде кровати. С расстегнутыми ширинками они послушно стояли в очереди.