Князь

– Ах вы, твари… – С этими можно было не церемониться, и князь Сакульский отвел душу, круша и ломая скелеты. От ударов оглобли черепушки древних воинов улетали за сотню саженей, костяки рассыпались на горсти желтых костяшек, голени и бедра вколачивались в землю по самые суставы. Два десятка подосланных мертвецов он разнес за полторы минуты, после чего опустил смертоносное оружие и облегченно отер лоб. – Кажется, новых гостей больше не будет. Только бы сторожа сюда ставить не пришлось. Фрол, почему исчадья колдовские по погосту шляются? У вас что, земля не освящена?

– Н-н-не зн-н-наю, кн-н-няже, – у старосты отчаянно стучали зубы. – Старое кладбище. Очен-н-нь.

– Это плохо, – отбросил оглоблю Андрей. – И воду освятить у вас, само собой, тоже некому?

– В К-корелу плыть н-н-надобно, – подтвердил его опасения смерд.

– Корела далеко. А мертвецы близко.

– К знахарю идти надобно, – наконец справился с голосом Фрол. – К знахарю. Он колдуна найти сможет. Кто же, кроме колдуна черного, напасть такую учинить способен? Колдун, знамо, колдун у нас завелся. Сход соберем, Колываю в ноги поклонимся, найдет он колдуна.

– Это кто такой? – насторожился князь.

– Колывай, Андронов сын. От деда, сказывают, сила к нему колдовская перешла. Баб от хворей лечит, грыжу заговаривает, камни при коликах выводит, зелья приворотные, сказывают, варит, свят, свят… – Староста три раза перекрестился. – Сказывают, колдуна верхом на старой кляче, сидя задом наперед, искать надобно. Как она на дым колдовской морду поворотит, ее враз в куски разрывает, и всадника вместе с ней разорвать может. Серебра знахарю соберем, пусть он лучше ищет.

– Так просто? Кобылой? – удивился Зверев. – Ну, пусть тогда отыщет, где эта тварь прячется. А уж мы ее как-нибудь упокоим.

Андрей с облегчением вздохнул, услышав такое предложение. Коли не самому за ожившим некромантом охотиться, то половина проблем сразу пропадает. Нужно только меч Гостомыслов у Пахома взять, чтобы было, чем нечисть заколоть. Клинок ведь наверняка тоже заговоренный, коли мага проклятого мертвым удерживал.

Они вернулись в Запорожское, вокруг которого продолжали бродить полуразложившиеся, а то и достаточно свежие трупы. Криков и визгов слышно там теперь не было – люди слегка пришли в себя, убедились в безопасности своих близких и дальних родственников, вернувшихся из мира мертвых, и сами решительно прогоняли их из дворов. Покойники уходили, перемещались к другим родственникам и друзьям, уходили в огороды или за околицу – но, влекомые привязанностями минувшей жизни, через некоторое время являлись обратно.

Филон опять сидел у старосты на дворе, пачкал глиной скамейку и грелся на солнышке. Лукерья косилась на него недовольно, пробегая к курятнику или в хлев, но ничего не говорила. То ли привыкла, то ли времени не было постоянно гнать незваного гостя, то ли неудобно казалось на деверя, пусть и бывшего, голос повышать.

«А они ведь ночью в постели полезут, – с ужасом понял Зверев. – По старым привычкам: ночью в дом, под крышу – и под одеяло. Бродить станут вокруг, в окна и двери стучаться».

Опасно это, нет – но люди такого кошмара долго не выдержат. С мертвецами своими в общей деревне, на общем дворе, а то и под одной крышей жить! Или с ума сойдут, или, что скорее, – разбегутся куда подальше, и никакой Поместный приказ[82] не разыщет.

– Давай, Фрол, собирай свою сходку, – поторопил старосту князь. – Ищите этого чертова колдуна, ищите! И еще, пошли какого-нибудь мальчонку по деревням. Пусть глянет: у них там спокойно – или это по всей земле такое безобразие творится?

Сам он пробежал по тропинке вниз, к кораблю, – и там в его объятия кинулась заплаканная жена:

– Что же это, Андрюша? Что же это творится, что деется?! Мертвецы по свету бродят, креста святого не боятся, люд православный тревожат…

– Что, и сюда приходили? – встревожился Зверев.

– Нет, слава Богу, – перекрестилась женщина, – Пречистая защитила. А ты, ты как же? Тебя не поранили, не заразили?

– Ерунда, – отмахнулся Андрей, – я боярин, ремесло мое такое – сражаться. А с ляхами, упырями или басурманами – все едино. Пусть они меня боятся. А мне их страшиться нечего.

– Милый ты мой… – Супруга чуть отступила, пригладила его щеки ладошкой, спохватилась: – Да ты ведь голодный! Видела я, ты к столу и присесть-то не успел. Давай, огурчиков соленых откушай, убоины вяленой. А вечор в новой печи велю мяса стомить. Глянь, какая стоит, крепкая.

– Ой, не до еды мне, милая. Пахом где?

– Да ведь ты сам его куда-то в лес отправил.

– Не вернулся, значит? Плохо. Ладно, подожду…

– Стало быть, покушаешь?

– Не сейчас…

Андрей поднялся на палубу, открыл дверцу в узкую, сходящуюся к задней стене клином, кладовку между бортом и комнатой в носовой надстройке, с тоской полюбовался четырьмя смазанными салом пищалями. Эх, залпом бы, да из четырех стволов… Только причинит ли картечь вред бродячим скелетам или просто между ребрами пролетит? Вот без отрубленной ноги никакой зомби ходить не сможет. Поэтому Зверев выбрал два бердыша, с ними вернулся на причал: