Князь

– Ты бы, чем меня караулить, – наконец не выдержал Зверев, – лучше бы сундук мой с ушкуя привез. А то самому мне туда перебираться тяжело будет.

– Зачем тебе, княже? Разве тут чего не хватает?

– Нужно, Пахом. Не хочу дважды наступать на одни и те же грабли. Очень нужно. Прямо сейчас.

– Дык, не вернулся еще ушкуй.

– Откуда?

– Из Любека. Людей он наших и невольников часть за караккой повез. На два корабля сразу нас не хватает.

– Где же мы?

– У острова Фюн, в бухте Оденса. Князь Юрий Семенович сказывал, ты короля датского увидеть хотел.

– Хотел, – приподнялся на локтях князь Сакульский. – А разве столица Дании не Копенгаген?

– Про столицу не ведаю, княже, а король здешний на острове этом живет. Сказывают, зело покушений на себя боится, а потому живет на отдельном острове. Посередь острова озеро повелел выкопать, а на озере из тысячи дубов корабль огромный построил и плавает постоянно по кругу, дабы никто чужой добраться до него не мог.

Зверев только хмыкнул. Организатору стокгольмского «праздника», пожалуй, было кого бояться. Особенно если такие веселья он устраивал неоднократно.

– Ладно. Доставь сюда сундук, как только ушкуй вернется в бухту.

– Сделаю, княже.

Ждать пришлось до вечера. Как вернулся ушкуй, Андрей не видел, но незадолго до сумерек Пахом и Звияга внесли и поставили возле стены заветный сундук.

– Как рука? – кивнул холопу князь.

– Смотря какая, – вполне бодро улыбнулся тот. – Одна работает, вторая шевелится.

– Скоро сравняются. Пахом, мне нужны жаровня, какое-нибудь корыто и ведро воды. Можно прямо из-за борта.

– Слушаю, княже… – Слуги вышли, а Зверев поднялся, прошелся по каюте от стены до стены. Ноги болели, но уже терпимо, морщиться при каждом шаге не заставляли. Он открыл сундук, достал туесок с воском, подаренный старым волхвом, отковырнул кусочек величиной с грецкий орех, ножом несколько раз поскоблил себя по носу – Лютобор утверждал, что это самое сальное место на всем теле, – вытер клинок о воск. Чтобы узнать судьбу, много жира не нужно. Главное не количество, а умение чародея.

– Жаровня, княже. За корытом Звияга в передний трюм побежал. Там всякие хозяйственные комнаты. Угли зажечь?

– Да, Пахом.

Андрей бросил воск в оловянный кубок, поставил его в жаровню рядом с углями, на стол установил глиняную трубочку, оторвал с изнанки рубахи льняную нить, опустил с края внутрь. Дождавшись, пока воск растопится, князь его тщательно перемешал, разводя крупицу собственного сала во всем объеме. Затем аккуратно, через край, вылил воск в трубку.

Тем временем Звияга принес корыто:

– Прости, княже, одной рукой из-за борта ведра не вытянуть.

– Хорошо, ступай. Пахом, ты зачерпнешь?

Вскоре вода уже плескалась в корыте.

– Тебе, я думаю, лучше уйти, – предложил дядьке Андрей.

– Дозволь остаться, княже. Все едино понимаю, неладное ты затеял. Хоть своими глазами увижу. Зело много страстей люди про кудесников сказывают.

– Врут. Ничего особенного в этом нет.

Князь прочитал заклятие ночной богини, прислонил корыто с застывшей водой к стене. Снял со стола трубку, выдавил получившуюся свечу, зажег от жаровни и поставил перед зеркалом, наговаривая заклинание богини смерти:

– Покажи мне, Мара, что сегодня меня ждет…

Отражение в водяном зеркале не изменилось, но Зверев знал, что это обманка. Он просил показать себя – вот он себя и видит. Но достаточно привстать и глянуть через верх, в будущее…

Замелькали картинки. Вот он верхом… Скудные палаты какого-то дворца… Опять корабль, море… Полыхнуло пламя! Андрей присел, вглядываясь в изображение: вот он отчаянно рубится бердышом с наседающими в кирасах бритыми чужаками, вот и Пахом, тоже в кирасе…

Зверев присел, «отматывая» картинку назад, посмотрел снова: на неф накатывает корабль, похожий на большую каракку. Палуба врага забита многими десятками воинов. Может, даже сотнями. Каракка, как обмолвился англичанин, матросов принимает до семисот бойцов. Абордажные мостики зловеще выросли над бортом, «кошки» с канатами цепляют неф за толстые многослойные борта. По палубе испуганно мечутся считанные защитники: Пахом, сам Андрей, Тришка, несколько холопов Друцкого. У штурвала невозмутимо возвышается седовласый Лучемир, рядом с ним – рыжий мальчишка.

– Пр-р-роклятье! – Зверев провел рукой над корытом, и вода выплеснулась на пол.

– Что это было, княже?

– Наше будущее, Пахом. Наше с тобой будущее. Дня через четыре. – Князь Сакульский отошел к распахнутому окну, потер, нахмурившись, виски. – Этого и следовало ожидать. Кто нас отсюда с таким прибытком выпустит? В Стокгольме про нас стукнули, в Любеке же половина города видела, как сотни невольников на неф заталкивали, в каждом углу вповалку лежат, ступить некуда. Хорошо, баб и детей больше половины. Мужики уже давно бы взбунтовались.

– Князь Юрий Семенович обещал, кто послушный будет, с семьями не разлучать. А кто бузить начнет, по раздельности продать. Детей отдельно, баб отдельно, мужей в третью сторону. Вот и опасаются.

– Не выпустят, не выпустят… – как заклинание, продолжал твердить Зверев.

– Как же они сами плавают, княже?